В этом году на берегу Ладожского озера на мысе Сосновец собрались ветераны города Всеволожска, поселков Рахья, Ваганово и Борисова Грива , а также молодежь и школьники этих поселений, чтобы отметить 85-летие 101-й Отдельной дальнобойной батареи береговой обороны.
Когда-то здесь гремели орудия, которые защищали от фашистов Дорогу жизни и Ленинград, затем, после войны, в 1947 году открылся пионерский лагерь. Он принадлежал профсоюзу работников Военно-морского флота и находился в ведении Ленинградской Военно-морской базы.
- Я приезжала сюда много лет, - говорит Евгения Молчанова. - В лагере сложилась особая атмосфера, замечательная, на мой взгляд. Для ребят батарея была «наша», а для взрослых работников лагеря «Женина батарея». Руководители Ленинградской Военно-морской базы подарили пионерлагерю настоящие ялы. Под руководством ветеранов-мичманов старшие отряды учились гребле на ялах, поднимать паруса и другим важным морским навыкам. Освоив эти навыки, юные моряки с ветеранами-мичманами ходили на веслах к Осиновецкому маяку, на острова Зеленцы и в Кобону. Пионеры придумали название своему лагерю (поначалу он носил только номер - 46), эмблему и звонкое название «Ладожец».
В 1958 году на самой высокой дюне дети поставили памятник. По замыслу авторов, памятник представлял собой модель гидрографической вышки (в память о гидрологах, проложивших по льду трассу дороги) с красной звездой наверху и с прикрепленным сбоку автомобильным рулем (символизирующим не только шоферов, но также моряков и летчиков – ведь у них есть штурвал, и артиллеристов – на орудиях также имеются штурвальчики наводки). Мичманы-ветераны лагеря сделали табличку «Защитникам Дороги жизни. Пионеры-ладожцы. 1958 год».
В мае 1974 году мой муж Анатолий Молчанов приехал сюда впервые».
Ленинградский поэт-блокадник Анатолий Владимирович Молчанов, член-корреспондент Петровской академии наук, подробно описал свои первые впечатления в книге «Сосновецкий форт на страже Ладоги и Ленинграда».
«...Мы прошли по великолепному песчаному пляжу, тянущемуся вдоль всего лагеря. И вдруг среди прибрежных сосен я увидел старую железобетонную вышку с узкими амбразурами, устало глядящими на ладожские просторы.
- Что это? - спросил я.
- Наблюдательный пункт нашей батареи, - ответила Евгения Алексеевна...
Рядом с вышкой врос в землю бетонный куб сооружения, похожего на блиндаж. А несколько в стороне я увидел просторную бетонированную площадку. Три приземистых бетонных тумбы, на которых раньше стояли орудия или орудийные башни, были укрыты со стороны озера полукруглыми брустверами. Между этими орудийными двориками в бетонной толще брустверов чернели узкие отверстия дверей и виднелись ступеньки, ведущие под землю.
- Вот это и есть наша батарея, - сказала Евгения Алексеевна. - Сто первая морская дальнобойная, защищавшая Дорогу жизни. Наш лагерь расположен на территории ее казарменного городка. Одна казарма сохранилась до сих пор - это наша центральная дача.
- Замечательно. Ведь на этом можно строить интереснейшую пионерскую работу. Поисковую, шефскую, создать музей»...
Евгения Алексеевна ответила, что работа такая ведется, но нерегулярно. И на следующий год Анатолий Владимирович вернулся с большими планами. В лагере появился историко-краеведческий кружок, пионеры взяли шефство над сооружениями батареи, расчистили ее от мусора. Школьники встречались с ветеранами, переписывались с теми, кто воевал и командовал фортом.
Детей притягивала военная история: командный пост, орудийные дворики, подземные погреба... Все это можно было потрогать и представить, как в 1941-м здесь гремели орудия, раскаляясь добела, как моряки стояли насмерть перед немецкой армией...
Анатолий Молчанов в архивах по крупицам восстанавливал историю 101-й батареи, он стал ее историографом и посвятил стихотворение подвигу ее бойцов и командира Александра Леоновича Седова.
Сто первая отдельная артиллерийская батарея береговой обороны ЛВФ КБФ была построена в 1933 году.
Место для строительства выбрали неслучайно. С острова Ореховый батарея не могла прикрыть Кошкинский фарватер от затопления в нем пароходов и барж. Для решения задачи надо было вынести ее на западный берег озера, для этого выбрали мыс Сосновец.
В короткий срок построили три железобетонных орудийных дворика, боевые помещения с погребами для хранения боеприпасов, убежищами и кубриками для санчасти, восьмиметровую вышку командного поста, бетонный центральный пост, электростанцию, казарменный городок.
Кстати, интересно, что полтора года, с января 1938 года, 101-й батареей командовал старший лейтенант Борис Гранин, будущий прославленный командир ханковских десантников.
В конце августа 1941 года батарея вошла в состав 302-го Артиллерийского Дивизиона Береговой Обороны Невы. В него входило еще две батареи - № 60 (с марта 1942 года № 380) и № 59.
«380 батарея была сформирована в июле-августе 1941 года. Я прибыл с Ораниенбаумского пятачка. Дивизион состоял из 11 батарей, 380-я батарея - из одной двух орудийной башни и пулеметного взвода. Личный состав жил в землянках. Заряды тоже хранились в землянках, а снаряды в ящиках штабелями в лесу на территории батареи. Поэтому во время артподготовки при прорыве блокады помогали подвозить на санях снаряды погранзастава и жители деревни Коккорево.
Боевые стрельбы вели по суше - на подавление артиллерийских и минометных батарей и разрешение ДОТов. Приказом по ЛВФ на стволах орудий были нарисованы красные звезды», - из письма командира 380-й батареи Викентия Шалаева красным следопытам пионерского лагеря "Ладожец".
Боевые стрельбы вели по суше - на подавление артиллерийских и минометных батарей и разрешение ДОТов. Приказом по ЛВФ на стволах орудий были нарисованы красные звезды».
8 сентября 1941 года немцы взяли Шлиссельбург, выйдя к Ладожскому озеру и замкнув кольцо блокады вокруг Ленинграда. В эти тревожные часы 101-я батарея открыла огонь. Битва продолжалась два дня. Стволы накалились, горела краска. Командир Александр Седов вспоминал, что для Сосновецкой батареи это была первая боевая стрельба за восемь лет, но она была готова к бою. Как пишет Анатолий Молчанов, немцы решили, что их обстреливают несколько батарей и отменили переправу. За два дня на правом берегу Невы подошли два наших армейских полка и бригада железнодорожной артиллерии береговой обороны КБФ. И фашисты не смогли форсировать Неву.
Это версия, и с ней согласны не все историки, которые говорят, что по документам немецкие войска не планировали форсировать Неву.
Тем не менее, вклад 101-й батареи в защиту Ленинграда огромен. Батарея принимала участие практически во всех операциях по прорыву блокады.
«С 8 сентября 1941 года по 18 января 1943 года 101-я батарея выполняла различные боевые задачи и главная из них: подавление огневых точек противника на участке Шлиссельбург-Синявинские высоты, ведение контрбатарейной борьбы с противником, обстреливающим Дорогу жизни и Шлиссельбургский пороховой завод и ряд других задач, - вспоминал Александр Седов, командир батареи.
Особую благодарность от начальника штаба Ленинградского фронта батарея получила за поддержку наступления на Шлиссельбург полка Василия Маргелова, когда артиллеристы не только прикрывали наступающих огнем, но и сопровождали полк, указывая проходы по льду, содействовали своим автотранспортом своевременному подходу тылов полка и помогли эвакуироваться со льда Ладожского озера 258 раненым бойцам и командирам, вынося их вместе с оружием.
Фашисты не раз пытались уничтожить дальнобойную батарею, но, благодаря маскировке и противовоздушной обороне, им это не удалось.
Во время операции «Искра» 101-я батарея помогала огнем своих орудий наступавшим частям 67-й армии. Она уничтожила четыре узла сопротивления, целую роту противника. В целом, семь батарей 302-го ОАД за семь дней операции «Искра» провели 140 стрельб и израсходовали более 5 тысяч снарядов.
Последние боевые выстрелы орудия 101-й батареи сделали по врагу в январе 1943 года южнее Рабочего поселка № 6. В марте 1943 года капитан Седов, награжденный орденом Красной Звезды, уехал на другой участок фронта, а 20 сентября 1944 года 101-ю береговую батарею расформировали, личный состав и табельное имущество направили в Кронштадт.
Прошло много лет, и сегодня славная история 101-й батареи продолжает сохраняться. Но мечты Анатолия Молчанова и многих других людей создать на ее территории музей, причем, не только одной батареи, но и 302-го артдивизиона, не сбылись. Пионерский лагерь «Ладожец» был закрыт и судьба военных сооружений с многолетней историей под вопросом.
Еще в мае 1988 года сооружения 101-й батареи поставили на учет комитета по культуре Ленинградской области как памятник регионального значения под регистрационным № 189. Однако, территория батареи была продана без каких-либо обременений частному лицу.
"А ведь так может окончательно исчезнуть с лица земли и из памяти 101-я Отдельная дальнобойная батарея береговой обороны ЛВФ на мысе Сосновец, которая с 1933 по 1944 годы защищала наш город и в роковые дни блокады сохранила ему выход к Ладоге», - пишет в своей книге Анатолий Молчанов.
Хочется верить, что бой за батарею еще не закончен.
101-я батарея
А. Л. Седову, командиру 101-й Отдельной дальнобойной батареи береговой обороны Ладожской военной флотилии
Зима. Блокада. Голод все острее
И косит, косит, торопя конец...
На Ладоге на мысе Сосновец
Позиция Сто первой батареи
Песок и сосны, позади - болота,
За брустверами - ладожская даль.
Бетон укрытий, грозных пушек сталь,
А на флагштоке славный флаг Балтфлота.
Летят отсюда точные снаряды,
Чтоб защитить, укрыть и сохранить
Дороги Жизни тоненькую нить,
Единственной дороги сквозь блокаду.
Да, если бы не Ладога родная,
Едва ли смог бы выжить Ленинград
И выстоять в страшнейшей из осад.
А как потом бы шла война, кто знает...
Но помни, город, славой не старея:
В том сентябре под натиском брони
Ты к Ладоге смог выход сохранить
Благодаря Сто первой батарее.
... Сентябрь, восьмое. Немцы в Шлиссельбурге,
Готовятся форсировать Неву.
Уже понтоны, лодки на плаву,
А правый берег замер, как в испуге.
Есть от чего - ни пушек здесь не видно,
Ни минометов, и патронов чуть.
И значит, немцам здесь открытый путь
Вдоль Ладоги во фланг, навстречу финнам.
И враг, в удачу переправы веря,
Уже успех дальнейший предвкушал,
Как вдруг хлестнул артиллерийский шквал,
Нева вскипела, вздрогнул левый берег.
Калибр снарядов сразу отрезвляет.
Вот вспыхнул танк, идет на дно понтон,
Встает разрывов огненный заслон,
И не понять, откуда, кто стреляет.
В немецком штабе беспокойство зреет:
«В такой огнь форсировать нельзя!
Они все планы нам сорвать грозят...
Откуда взялись эти батареи?»
Не только немцы были в заблужденье
О батареях, что огнем своим
В тот день так сильно помешали им.
Нашел ошибку я и в нашем донесенье.
...Архивный поиск - вроде лотереи,
Находка - долгим поискам венец:
«По Шлиссельбургу с мыса Сосновец
Вели огонь две наших батареи...»
Но на мысу, где сосны взгляд ласкают,
Вдали от Шлиссельбурга, за Невой -
Двенадцать километром по прямой,
Была одна Сто первая морская.
В тот день, восьмого, здесь по всей округе
Меж Ладогой и верхнею Невой,
Она была одна, готовая дать бой
Чтоб охладить немецкие потуги.
Всего одна, но коль приспело дело,
Она одна такой огонь вела,
Что три немолодых ее ствола
Горели, раскалившись до предела.
- Снаряд...Прицел...Огонь... Снаряд... Быстрее!...-
Артиллеристы глохли, руки жгли...
И так два дня, пока не подошли
К Неве другие наши батареи.
А враг поверил в то, что берег правый
Надежно укреплен и защищен,
И был огнем Сто первой так смущен,
Что упустил возможность переправы.
Ну, а потом у армии немецкой
Форсировать Невы пыл поостыл...
Так помни, город, чем обязан ты
Сто первой дальнобойной, Сосновецкой.