Среди обвинительных документов, представленных на Нюрнбергском процессе, была маленькая записная книжка ленинградской школьницы Тани Савичевой. В ней всего девять страниц. Из них на шести — даты- И за каждой — смерть. Шесть страниц — шесть смертей. Больше ничего, кроме сжатых лаконичных записей: "28 декабря 1941 года. Женя умерла... Бабушка умерла 25 января 1942-го, 17 мар' та•—Лека умер, дядя Вася умер 13 апреля. 10 мая—дядя Леша. мама — 15 мая". А дальше — без даты: "Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня". И так искренне и сжато поведала людям о войне, принесшей столько горя и страданий ей и ее близким, двенадцатилетняя девочка, что и сегодня перед этими строчками, старательно выведенными детской рукой, останавливаются потрясенные люди разных возрастов и национальностей, вглядываются в простые и страшные слова.Дневник сегодня выставлен в Музее истории Ленинграда, а его копия в витрине одного из павильонов Пискаревского мемориального кладбища. Не удалось спасти и Таню.

Даже после того, как ее вывезли из блокадного города, истощенная голодом и страданиями девочка уже не смогла подняться. Трагедия этой семьи типична для блокадного Ленинграда: сколько погибло от голода людей, сколько вымерло семей!

Но не все Савичевы умерли. Наперекор смерти продолжается жизнь. Узнала я ,что один из братьев Тани живет в Сланцах шахтерском городе Ленинградской области. Был январь поехала туда, Нашла фамилию Савичев в телефонном справочнике. Набираю номер и, не веря в удачу, слышу глуховатый мужской голос: "Савичев слушает..."

—Дверь мне открыл высокий худощавый мужчина- Протянул крепкую руку: "Михаил Николаевич.—И жестом пригласил в комнату.— Разговор, как я думаю, будет долгим..." .В квартире Савичевых на самом видном месте висит, а массивной позолоченной раме картина. Она занимает чуть ли не целую стену, и поэтому каждый входящий невольно останавливается, встречаясь взглядом с юной девушкой, которая лукаво улыбается, грозя пальцем, Эта картина — своего рода реликвия семьи Савичевых. До войны, а потом всю блокаду висела она в их квартире "а Васильевском острове. Картина да дневник Тани—это все, что осталось в семье с того времени. Полотно, как рассказывает Михаил Николаевич, все было иссечено осколками, в нескольких местах на нем зияли дыры. Реставратор, сколько ни бился, следы осколков скрыть не смог.

До войны семья Савичевых была большая и дружная. Обыкновенная ленинградская семья. Всего у них было в достатке—и горя и радости. Глава семьи—Николай Родионович—работал пекарем, но рано умер. Осталось на руках Марии Игнатьевны пятеро детей, самой младшей, Тане, едва исполнилось шесть- Мария Игнатьевна была, как тогда называли, белошвейкой, одной из лучших вышивальщиц в ателье мод. Никто никогда- не видел, чтобы она просто так сидела дома без дела. Она всегда была чем-то занята и всегда при этом пела. Звонкий голос матери неизменно выделялся и в семейном хоре. Савичевы любили попеть и потанцевать. В семье был даже свой маленький оркестр. Лека и Миша играли на гитаре, мандолине, банджо.,Двери этого дома всегда были открыты для друзей. И, когда садились за стол, ставили несколько лишних тарелок вдруг кто-нибудь заглянет на огонек. А еще все очень любили гулять по городу. Жили Савичевы недалеко от Академии художеств, рядом Стрелка Васильевского острова, Адмиралтейство, Петропавловская крепость. Купались в Неве у сфинксов, любили в выходной все вместе на маленьком пароходике махнуть в Петродворец...