День начался не как обычно; встали 6 ч. 30’, позавтракали, пошли на завод. По радио все время передают музыку; в воздухе бесконечно патрулируют самолеты. Погода стоит солнечная, а поэтому самолеты летают на больших высотах.
К 8 часам пришел на завод, на заводе как обычно – все взоры устремлены на выполнение программы.
В 11 часов по радио сообщают, что в 12 часов 22 июня слушайте выступление главы правительства В. М. Молотова. Все с нетерпением ждут назначенно<го> часа. К 12-ти часам я находился в саду у Боткинской ул. В это время выступал Молотов с сообщением о том, что на СССР вероломно напала фашистская Германия, без объявления войны. Это сообщение на меня произвело потрясающее впечатление, ибо я чувствовал, что завязывается великая мировая бойня; да к тому же мы почти не имели передышки после Финской войны. По окончании работы на дворе был общезаводской митинг. В 19 часов услышали первые выстрелы зенитных орудий, но тревоги не было.
В 1 час ночи объявлена первая воздушная тревога. В воздухе много самолетов, трудно понять чьих. Большое количество светят прожектора.
К 8-ми часам иду на работу. Работаем по-старому, но напряженно, все прислушиваются к микрофону. В 15 часов объявлена тревога, все в панике бегут во двор завода, а отсюда в Выборгский сад культуры, прячемся в траншеях. Я с Колесником остаюсь в мастерской. По окончании работы все занимаются оклейкой стекол бумагой. В садах, на стадионах и на некоторых улицах начитают рыть траншеи. Мне особенно жаль стадионы, которые портят основательно: стадион з-да «Светлана», «Красной зари» и др.
Начинается усиленная мобилизация в армию, на заводе отдельным рабочим дают брони, мне не дают.
Внимательно следим за сводками Информбюро, которые сообщают о быстром продвижении немецкой армии и потери наших городов.
Получаем с Марусей удостоверения на очередной отпуск, собираемся ехать к детям, которые находятся в деревне с Марусиной мамой.
Во всем «Лесном» идет усиленная копка траншей. В основном роют ремесленники. Ломают палисадники и деревянные заборы. Сдавал экзамен в ин-те.
В отпуск не пускают в связи с военным временем. Маруся хлопочет отпуск на три дня на себя для привозки детей.
На заводе работаем по 12-16 часов, без выходного дня. Во время работы объявляется воздушная тревога, все в панике бегут из цеха, прячутся в траншей в саду Д.К. От этого получается большая потеря рабочего времени.
В отпуске Марусе отказывают. Мы беспокоимся за судьбу мамы с детьми. В городе начинается эвакуация детей. Завтра Маруся с Полиной решают ехать самовольно к детям. Маме послали телеграмму.
Маруся с Полиной поехали за детьми. Клава с Сережиной Шурой собираются эвакуироваться.
Рано утром приезжает Маруся, вид ее не подлежит описанию, она очень измучена, растрепана, вид ужасен, я за нее испугался. На мой вопрос: «Где дети, что с ними случилось», — она ответила: «Все в порядке», — и заплакала. Оказывается, они доехали только до Луги и дальше поезда не шли, дорога была разбомблена. Тогда они пытались дойти пешком, но в силу большой бомбежки идти не могли и вернулись.
Из ин-та пришло извещение о закрытии его ввиду военных действий.
Сильно беспокоимся о детях, о их судьбе. Посылаем телеграмму о том, чтобы мама выезжала одна с детьми. С работы спешим домой, думаем, что, может быть, есть какие-нибудь известия о детях.
Провожаем Клавдию с Шурой. Клавдия едет с неохотой, она также переживает за судьбу наших детей. Если бы были Алик и Юра, то Маруся <бы> вместе с Клавой эвакуировалась. Провожали Клаву: Алексей Ильич, Шура, Сергей, Маруся и я. Вокзал переполнен эвакуированными. После проводов пошли все в кинотеатр «Титан». Сергей обиделся на меня, зачем я взял дорогие билеты в кино (3-50 к.).
Посылаем маме телеграмму и денег 200 рублей. Немного успокоились за детей тем, что из Ленинграда детей эвакуируют в те же районы (Старой Руссы, Дно, Пскова).
Маруся пытается одна пройти к детям пешком, так как поезда не ходят. Но дальше Луги дойти не может. До нее дошли слухи, что немец взял Псков. Это сообщение окончательно меня убило, мне настолько тяжело, что я в этот день неоднократно плакал. На заводе работа не идет на ум, думаешь только о детях.
Ходил в Смольный, наводил справки о детях в областном эвакуационном пункте. Но безрезультатно. В Смольном узнал от посетителей, что население большинство скрывается в лесах. Боюсь, как бы мама с детьми не рискнула пойти в лес, тогда, надо полагать, что они погибли.
Думаем только о спасении детей, нет других мыслей и вопросов. Сегодня Маруся ходила в Смольный, ей сказали, что из тех районов эвакуировали только население, близ находящее<ся> к железной дороге. Но наши живут за 40 км от железной дороги. Так что они наверняка не эвакуированы.
От нашей мамы получили письмо, которая находится в городе Курске у Миши. В письме она пишет, что старается приехать к нам в Лен<ингра>д. Сегодня в день было восемь тревог, но налетов еще не было. Народ нервничает, из-за тревог опаздывают на работу, продолжительное время приходится стоять в парадных.
Маруся, Полина и я ходили на Варшавский вокзал, узнавали, нет ли сообщения с Псковом. Но этого сообщения еще не восстановили, да и восстановят ли. На вокзале дали маме телеграмму. Хотя говорят, что этот район занят немцами, но телеграммы принимают. Они, наверное, по месту назначения не доходят. Из газет узнали, что в Москве в Кремле есть оргбюро по розыску пропавших граждан. В Москву написали письмо о оказании нам помощи в розыске детей и матери.
На заводе проводят запись в добровольческие отряды по борьбе с воздушным десантом. Партийцы должны записываться в обязательном порядке. Народ записывается «скрепя сердце», особенно это заметно у Кораблева, Мочалова, Баранов Анатолий в силу трусости не записался совсем.
Марусин брат Костя идет в армию.
Работа проходила с большими перерывами ввиду воздушных тревог. Мне как мастеру трудно работать. Администрация спрашивает выполнение задания, а его не в силах выполнить. Особенно большой прорыв на участке «И. У», которые собирает Никольщенко. После работы ходил в Смольный, наводил справки о детях, но безрезультатно. Из Москвы на мое письмо ответа еще нет.
После ночной смены поехал на Варшавский вокзал к Николаю Шпак, который там работает диспетчером при комендатуре. Просил его, чтобы он приложил усилия к розыску детей. Он мне сказал, что проехать в этот район уже невозможно, он занят немцами. Он познакомил меня с комендантом станции Пскова, который мне рассказал о всем существующем положении того района, где находятся мои дети. Он сказал, что немецкие войска так быстро пришли туда, что население не успело эвакуироваться. После этого я заключил, что наши дети остались на оккупированной территории. Но, в свою очередь, ждал известия из Москвы. После этого разговора я с Николаем сел в трамвай, и <мы> поехали домой. Он мне жаловался на тяжелый характер Нины, с которой он разошелся. Но о разводе он сожалел, ему жаль было также расставаться с Лялей – дочерью.
Месяц войны. Первый массовый налет на Москву в количестве 200 самолетов.
Эвакуируется Нина с Лялей.
Получили от Клавдии письмо. Остановилась она в гор. Молотовск. Вызывали в Райвоенкомат, проверяли документы.
Население мобилизуют на оборонительные работы. Я также с утра до ночи работаю, приходится работать, по суткам не выходя с завода.
Получил известия из Москвы, сообщающие о том, что детей наших в списках эвакуированных не оказалось. Это письмо убийственно подействовало на меня, кажется, нет никаких возможностей найти Алика и Юру со старухой матерью.
Работа идет напряженно. Меняева сняли. Начальником поставили Атаяна. Ребят с работы снимают на военные занятия. Лица, ранее записавшие<ся> в отряды по борьбе с воздушным десантом, сейчас направляются в партизанские отряды и добровольческие. Из цеха ушли в эти отряды следующие товарищи: Мочалов, Кораблев, Синичкин, Васильев, Гуменков, Васильев, Никонов, Кузьмин П. и др. Уходит в армию Саша Полинин.
На работу опоздал на 30’ из-за тревоги. Трамваи ходят с большими перебоями.
Услышал, что наши ребята, ушедшие в партизанские отряды, действуют в районе, где находятся мои дети. После работы в месте с Сашей Ипатовым поехали на Охту к Полозову, который являлся начальником штаба отряда. Но он помочь ничем не мог. О детях бредим с Марусей день и ночь, жизнь стала безразличной. С продуктами становится все труднее и труднее.
Ходят слухи о том, что наш завод будет эвакуироваться. Рабочие работают лениво, администрации в цеху не видно. Стрежнев ходил сегодня по мастерской и списывал оборудование.
Начало эвакуации завода. приступили к снятию станков. Работаем день и ночь. Особенно работают по погрузке Журин, Глебов, Синичкин, Егоров и я.
В цеху собираются группами, все говорят об эвакуации. Особенно спешат уехать-убежать парторг Смирнов Саша, Стрежнев, Топориков, Федонюк и с ними Беликов.
В этот день уходит первый эшелон, в котором уезжают Шура с Настей, Ольгой и Мария наша. Они так спешно уехали, что даже с нами не попрощались.
Погрузка идет так же усиленно, первый цех уже целиком погружен. Отправляется второй эшелон, в котором уезжают Смирнов, Стрежнев, Топориков, Горожекин и им подобные трусы.
Мы с Марусей погружаемся в четвертый эшелон на Нейшлотском переулке. В вагоне подбирается веселая компания. Силигин, Горнов, Кромчанинов, Киселев, Степанов, Соломонов, Цветков, Глебов, Москвин и др.
Вводится карточная система на продукты питания. Наш эшелон перегоняют с Финляндского вокзала на Варшавский.
Первый обстрел города из дальнобойных орудий района Московского вокзала.
Мы стоим так же на Варшавском вокзале. Около шести часов вечера над Пулковым я заметил группу самолетов, состоящую из 16 легких двухмоторных бомбардировщиков, шедших на высоте 900-1000 mt. Это были немецкие. Наши зенитки открыли ураганный огонь. Самолеты шли в сплошном разрыве зенитных гранат. Дошли они до вокзала, не нарушая боевого строя, развернулись на восток и стали бросать зажигательные бомбы. Когда они летели надо мною, то я сильно перепугался, ибо думал, что они будут бросать бомбы на наш эшелон. В это время вспыхнуло много очагов пожара: три в районе станции, на электростанции, на мельнице им. Ленина, и очень большой силы был пожар на Бадаевских складах который продолжался до утра следующего дня. Весь этот район стоял в сплошном дыму. После бомбежки самолеты так же строем повернули обратно. Этот налет потрясающее впечатление произвел на всех людей. Я убедился, насколько бесцельно ведет огонь зенитная артиллерия. Маруся в это время была в Лесном.
В 1 час ночи воздушная тревога. Не успела прогудеть сирена, как началась стрельба зенитной артиллерии. Начинает бомбить фугасными бомбами район вокзала. Слышим свист падающих бомб. От страха все прячутся под вагоны. Я стою у вагона и во время свиста снаряда инстинктивно прижимаюсь к вагону, под которым сидит Маруся и Валя Мишуринская. Со страху Андрей Степанов куда-то убежал. С началом дня народ начинает расходиться из вагонов по домам. Горлов в эту ночь ночевал дома, в их районе была сильная бомбежка, и поэтому с испугу он прибежал в вагоны и решил не ходить домой. Всюду становится страшно. Мы с Марусей остаемся в вагоне.
Становится голодно, белого хлеба не дают. Обедали в ресторане, платили по коммерческой цене; котлеты по 7 рублей, пирожные по 4 рубля. В 22 часа сигнал «В<оздушная>Т<ревога>». Народ в панике выбегает из вагонов, бегут в бомбоубежище под вокзал, старухи и дети плачут, не могут вылезти из вагона. Я, Маруся и несколько других товарищей остаемся дежурить у вагона. Особенно большую трусость проявляют: Кромчанинов, Сузлич и Маруся Степанова, которые сидят все время под вагонами. Да вообще стоять на открытом месте очень опасно, падают и бомбы, а еще больше осколки от зенитных снарядов. Бросает фугасные и зажигательные бомбы во всех концах города. Особенно сильно горит церковь недалеко от Бадаевских складов.
Во время этого налета во многих местах города пускали разных цветов ракеты. Я думаю, что это сигнальные ракеты, но что это за сигналы, — трудно понять. всю эту ночь мы не спали, тревога объявлялась четыре раза.
Народ теряет надежду на эвакуацию. Немец усиленно начинает бомбить. От страха бомбежки некоторые убегают по домам. Мы с Марусей приходим ночевать к отцу. В 11 часов ночи сигнал «ВТ», и сразу слышим сильные разрывы. Отец, Антонина и Рита бегут в бомбоубежище, мы с Марусей остаемся лежать в постели. Очень хорошо слышим противный свист падающих бомб, которые несут народу смерть. В городе кругом зарево, <в> воздухе сплошные огни от ракет, разрывающих снарядов и прожекторов.
Смотрел разрушенные дома от бомбежки прошлой ночью. Особенно много пострадало народу в разрушенном доме на Клинической ул<ице>, на Боткинской и <у> Финляндского вокзала. Картина разрушений очень жуткая. Днем была воздушная тревога, народ так напуган, что сразу бежит в щели, в парадные и в бомбоубежище. Ночь ночевали в вагоне. В течение ночи было три тревоги. Я перетрусил основательно и у вагона не мог оставаться, убежал в вокзал в бомбоубежище. Решил больше не ночевать в вагоне.
В течение дня не могли нигде пообедать, в столовых нет ничего. В Лесной не могли доехать из-а неоднократных тревог. Остались ночевать у отца. Ночью опять был налет, бомбежка была основательно, дом все время колебался, близ<ко> был к тому, что разрушится. Отец, Антонина с Ритой в панике убежали вниз. Антонина эту ночь ночевала в бомбоубежище. Сергей работает на оборонных работах, он тоже собирается с заводом эвакуироваться.
Сообщают, что эвакуация отменяется в силу блокады города. Все разъезжаются по домам. В Лесной мы не доехали, остаем<ся> у отца. Ночью был сильный налет. У отца оставаться весьма страшно, в Лесном более спокойно. Алексей Ильич работает на оборонных работах с ремесленным училищем.
Сегодня был на заводе. Начали ставить станки. По установке станков работают Журин, Глебов, Колесник и я, те, кто ломали, они же теперь и восстанавливают. Во время эвакуации много поломали ценного оборудования, ибо за погрузкой никто не следил, все пустили на самотек, каждый начальник думал только о том, как бы скорее удрать. Маруся не работает, сидит дома, думает все об Алике и Юре, эта мысль не покидает нас ни на минуту. Вот время идет к зиме, а они у нас уехали во всем летнем. В чем будут ходить зимой – не имеем представления.
С Колесником оборудуем слесарный участок. Работать достается очень тяжело. С продуктами становится все тяжелей и тяжелей. В столовых кормят только первыми блюдами, изредка продают булки.
Меня с Колесником назначили мастерами слесарного участка. Готовимся к работе выпуска ППД. На токарном участке мастерами Журин и Кромчанинов, на фрезерном Глебов и Буняев.
Снова начали работать после эвакуации. Работать очень трудно, нет ни тех<нологических> процессов, ни инструмента, ни приспособления, работа сложная. Работаем по 12 часов.
Сергей тоже не эвакуируется, его переводят работать в 4 цех, на сборку ППД. Он переехал жить к нам. Вчера приходил к нам Алексей Ильич. Мне обидно на Сергея и Алексея Ильича, которые ни разу не спросят о судьбе наших детей, все целиком <поглощены> личными вопросами и своими женами.
Вечером собираемся все у нас, обедаем за одним столом. Сергей приносит с огорода, где он работает на оборонных работах, брюкву, что составляет для нас третье блюдо.Работать становится невыносимо, Атаян «долбает» за работу ежечасно. Работу налаживаем своими руками. Журин, Глебов уже получили по выговору.
Сигналы воздушной тревоги не дают спокою, часто отрывают от работы. В бомбоубежище бегаем тогда, когда поблизости упадет бомба. Сегодня днем во время налета была сброшена осколочная бомба на завод, она упала между третьим и вторым цехом. Осколками убито два пожарника, пострадал незначительно Канутин. Рабочие все больше боятся воздушных тревог.
Норму хлеба получаем 400 гр. В магазинах большие очереди; в очередь становятся с 2 часов ночи, и в результате ничего не получаем. Сергей, видя, что Маруся живет на иждивенческой карточке, и беспокоится, что его норма перепадет Марусе, уходит жить в Старую Деревню к себе.
Маруся поступает на завод Энгельса, в контрольный отдел. Пошла работать на Энгельс с той целью, что близко от дома; трамваи не ходят или очень плохо ходят. Я с завода больше хожу пешком. На заводе до 20 часов работаю мастером, а с 20 до 23 часов рабочим, Атаян основательно измотал и морально, и физически. Сегодня он заставил вторые сутки работать Дудкина, у которого температура 38о, и он еле стоит у станка.
С Марусей видимся мало, я больше ночую на заводе. Голод ощущаю все чаще и чаще. В столовой дают только по две тарелки супу из бобов. В столовой нет ни ложек, ни тарелок, приходится носить все из дому.
В течение дня тревоги повторялись восемь раз, почти целый день не работали, отсиживались в бомбоубежище. Как обычно, мы с Колесником остаемся в цеху. Во время тревоги стояли у цеха и отчетливо слышали противный свист падающей бомбы, а потом увидали ее в воздухе, от страха мы с Колесником прижались к земле. Эта бомба упала на Гарднеровском пер<еулке> около угла проходной кабины, врезалась метра на два в землю и не взорвалась. В эту же тревогу были сброшены бомбы на набережной около завода. Есть убитые и раненые.
Начало зимы. Мороз стоит 15 градусов, выпал глубокий снег. Я работал целые сутки. Чувствую сильную усталость от недоедания и от большого рабочего дня. Утром приходил Костя, принес два сухаря и грамм 40 масла, чему мы с Марусей были рады. Видно, Костя сам не доедает, а старается все нам принести. Говорили с ним о наших детях и маме. Он очень сочувствует нам в таком большом горе, но помочь ничем не может.
От голода некоторые начинают пухнуть. Это зрелище меня поражает, я никогда не думал, что от голода человек может так пухнуть. У меня на участке пухнет Малинин, Майоров. Все рабочие только и говорят о хлебе, но его нигде не купить и не достать. Администрация завода и цеха о рабочих не беспокоится, в цеху холодно, работать невозможно.
Днем и вечером неоднократно повторялись тревоги. Рабочих не выводят из цеха во время тревог до тех пор, пока где-либо поблизости не упадет бомба, что нервирует рабочих. Вечером во время тревоги на завод было сброшено много зажигательных бомб, отчего получились очаги пожара у 1 цеха, у 8 проходной, на 17 корпусе, у 7 цеха, сильно горел 3 цех. Мы с Колесником затушили 15 зажигалок у 1 цеха, 8 проходной, 7 цеха и во дворе завода.
Атаян буквально не дает житья на работе. Сегодня приказом по цеху снял с работы мастеров Журина, Глебова, и старших мастеров перевел в сменные Лапшина, Буняева. Мы с Колесником пока работаем, но работать нет сил. Я чувствую, что руководство Атаяна неправильное, но жаловаться на него некому, он пользуется среди дирекции авторитетом, притом же он орденоносец.
С работы ушел в 1 час ночи, домой пришел в 215 часа, сильно устал. Сегодня подал заявление нач<альнику> цеха об освобождении меня с мастеров, работать мастером нет никаких сил. Колесник тоже подал об освобождении его от старшего мастера. Но Атаян нам в просьбе отказал. Голод берет свое засилье среди рабочих. Среди рабочих <количество> опухших все увеличивается и увеличивается. Веткин так сильно опух, что не может передвигаться. Пухнет также Плявин, Колосов, Лебедев. Малинин не работает, наверное, уже больше не вернется на завод.
Вечером во время трансляции доклада Сталина началась тревога, но радио продолжало транслировать доклад.
Все рабочие в это время сидели в бомбоубежище. Бомбы падали так близко, что здание все время колебалось. Были сброшены бомбы на фабрику «Работница», разрушен дом на пр. К. Маркса, около ВДК у завода Ворошилова. Тревога продолжалась до 11 часов вечера.
24-я годовщина Октябрьской Революции, но этот праздник прошел в простом обычном дне. Маруся на этот праздник приглашала Алексея Ильича, Полину, Тому, и был Сергей. Этот праздник они отметили ничего, каждый приходил со своим вином, которого выдавали 0,5 литра и хлебом 350 гр. Меня в этой компании не было, я целые сутки работал.
Сергей, видя, что одному жить трудно, переезжает опять к нам, да притом же и Маруся стала получать рабочую карточку. Я с Сергеем взгляды на жизнь не разделяю, он беспокоится только о себе, только о своей жизни, а на остальных ему наплевать. Подчас занимается «моклачеством» — скупкой краденых карточек, что мне очень не нравится.
На улице настоящая зима, мороз 26 градусов. В цеху невозможно работать от холода, пар в цех не дают. Холод и голод окончательно подрывают здоровье.
На улице стали обнаруживать трупы. У 9ой проходной, около двери сегодня целый день валялся труп 6-7-летнего ребенка. Рабочие, входя в проходную, все перешагивают его, не обращая на него внимания. Знакомые и товарищи в тылу мрут от голода, а на фронте от пули и снарядов. Вот, оказывается, на фронте уже погибли Чуменков, Никонов, Ефремов, Смирнов, Якентович и ряд других товарищей.
Днем приходил Костя, как обычно, поделился своим скудным пайком, кусочек хлеба и немного сахару, что для нас является, хотя незначительной, но поддержкой. Трамваи останавливаются окончательно из-за недостатка электроэнергии. Дома сидим с коптилками. На заводе народ окончательно выходит из строя. Сергей Боюров уже третий день не работает, Леша Кузнецов лежит при смерти. А рабочие, которые стоят полуголодные и голодные у тисков, администрация выматывает последние силы.
Трупов валяется на улице все больше и больше, вот на Гарднеровском пер<еулке> третий день лежит мужской труп, его уже растаскивают собаки, на Оренбургской ул<ице> каждый день прибавляется труп, это больные помирают, не доходя до больницы. Хлеба получают рабочие 250 гр., служащие и иждивенцы 125 гр. Продуктовые карточки не отовариваются. Очереди в магазинах продолжают стоять целыми днями и ночами, хотя стоять невыносимо, морозы достигают до 20 градусов.
Тревоги становятся все чаще и продолжительнее. Вот сегодня, идя с работы с Сузиком, нас застала тревога у Бабурина. Сузик струсил идти во время тревоги и спрятался в траншею, а я пошел дальше, зенитки беспрерывно вели огонь, и осколки от снаряд<ов> падали как град. Но я настолько был уставший, что не обращал внимания на этот «град». Эта тревога длилась 7 часов. И Сузик на другой день рассказывает, что он всю эту тревогу просидел в траншее, в холоде.
Сергей принес какие-то две мясные тушки, говорит, что кролики, за которых заплатил по 80 рублей. Маруся сварила их и ела с пренебрежением, мы с Сергеем ели без всякого пренебрежения, ибо голод мучил основательно. Потом Маруся узнала, что эти тушки, которые мы съели, были кошачьими. За это дело Маруся на Сергея рассердилась. Но в это время в городе уже основательно уничтожали собак и кошек.
Налеты становятся настолько сильными, что не знаешь, куда от бомбежек прятаться. Сильно подвергаются бомбежке з<аво>д Красная Заря, К<арл> Маркс, Красный Октябрь, ф<абри>ка Работница, Кр<асный> маяк, особенно Новая деревня и Комендантский аэродром.
На заводе стали подавать электроэнергию с перебоем. Работать становится все труднее и труднее. В цеху холод доходит до -15о, за инструмент взяться невозможно. В работе опираюсь на Томашевского, Васю Иванова, Овчинникова, остальные почти инвалиды. Сегодня на з<аво>де получил 400 гр. дуранды, это будет незначительная помощь.
С завода шли пешком вместе с Сергеем. Раньше доходили от з<аво>да до дома за 45’-1 час, а сегодня шли около двух часов. Силы окончательно подрываются. Маруся была сегодня у Алексея Ильича, который на з<аво>де. Он сильно болеет, но не от голода, а от своей обычной болезни, он еще голода такого, как мы, не испытывает. мне не нравится отношение Сергея к Алексею Ильичу. Когда Маруся сказала, что «Алексей Ильич сильно болен», то он на эти слова ответил: «Мне черт с ним, только бы мне выжить».
Колесник добился своего, его освободили от должности ст<аршего> мастера и перевели см<енным> мастером. Меня Атаян все же не освобождает. Ст<аршим> мастером к нам поставили Музалева. Наши рабочие некоторые умерли, как, например, Малинин, Леша Кузнецов. Сегодня во время налета около нашего цеха было сброшено много бомб, цех все время дрожал. Бомба упала на Астраханской ул<ице>, у отца в квартире вылетели стекла, на набережной, у бывшего первого цеха и заводе около нашей столовой.
Ходим домой каждый день пешком, трамвай встал, видно, окончательно, пути занесло снегом, их кое-где стараются расчистить. Думаю оставаться ночевать у отца, иначе ходить каждый день нет никаких сил. Вчера с Марусей пилили двора, хотя сил у обоих нет, Сергей не вышел и не подсобил нам, даже воды не принес. Живет целиком и полностью за наш счет. Беспокоится только о своем здоровье, до нас ему и дел нет. Немец начинает применять светящие ракеты, которые спускаются на парашюте весьма медленно и освещают на большом радиусе. Это зрелище весьма страшное.
Маруся с Сергеем ходили к Шуре на квартиру, хотели взять на сохранение кое-какие вещи, но их все подчистую взяла Птушкина, и нам не дала ничего. Считаю, что все Шурины вещи пропавшими. Он даже не мог доверить мне своих вещей. На Шуру и Марию я очень обижен, которые не могут написать нам даже письма.
На заводе не работаем все чаще и чаще, нет электроэнергии. Иногда сидим целыми днями в бомбоубежище, а больше ходим работать на расчистку трамвайных путей, хотя морозы стоят больше – 30 градусов. Но администрация цеха не жалеет рабочих, хотя большинство из рабочих лежат дома и близки к смерти. У меня на работу не ходят: Сузик, Анисимов, Дудкин, Овчинников, Березкин и ряд других. Пути расчищаю больше с женщинами: Игнатьева, Андреева, Бучарская, Ципина, Некрасова, Солуянова и ряд других, которые видят во мне основного эксплуататора, но я работаю так же, как и они. Нужно сказать, что это самая трудная работа, тяжелая физически и при холоде более – 30о-35 градусов.
С завода вышел в 6 часов утра вместе с Сергеем, до дому шли более двух часов. Сергей много плакался мне на голодную жизнь, хотя он съедает в день больше нас с Марусей. Мы голодны не меньше его, но больше молчим, ибо плакаться о голоде бесполезно.
Налеты немецких самолетов на город повторяются на дню несколько раз, сопровождая<сь> сильными бомбежками. Когда начинают бомбить, то у меня появляется такое впечатление, что вот и моя пришла смерть. Но лучше погибнуть от снаряда, чем помирать медленной голодной смертью как многие другие рабочие.
Ходить домой ежедневно пешком нет никаких сил. Решили переехать жить к отцу, это все сохранит физические силы. Отец тоже плохо выглядит. У него, вероятно, ворует его паек Антонина.
Живем у отца одной семьей, и Полина с нами, вместе как-то веселее. Отец очень доволен, что мы приехали к нему. Бани не работают, моемся дома, не стесняясь друг друга. С дровами дело обстоит очень плохо, приходится возить из Лесного на себе.
Зима стоит невероятно холодная, снежная, и морозы стоят не ниже -33-35 градусов, история такой зимы не помнит.
Суточный рацион наш таков:
Встаем в 6 часов, по радио, начинаем топить печь и беспрерывно кипятим воду, в которую добавляем крупы грамм 60-70 на 4-х человек, или разогреваем вчерашний суп, принесенный из столовой, который гораздо жиже, чем готовим сами. В обед жарим по кусочку грамм 70-100 хлеба на оливковом масле, которое покупаем на рынке, за 0,5 литра платим 80-90 руб. Вечером в 7 часов также по тарелке жидкого супа и по несколько стаканов пустого кипятку. Больше трех раз в сутки не едим, ибо таков паек. От голода целыми ночами не спим, но об этом друг другу не жалуемся.
От Полининого Саши с сентября м<еся>ца нет известий. Я думаю, с ним что-нибудь случилось, но Полине своего мнения не говорю.
Завод встал окончательно, станки покрыты инеем, рабочих на завод ходит 25-30%, остальные болеют, а многие померли. Помер токарь Вася Камилов, у меня на участке помер Ефремов. По улицам валяются трупы, которые не успевают убирать, особенно на нашей улице, люди, не доходя до больницы, умирают, каждое утро под нашими воротами лежит новый труп.
22/XII Костя с красноармейцем прислал нам посылку на старую квартиру. Красноармеец передал ее Соне, чтобы та передала нам. Но Соня эту посылку съела, а Марусе сказала, что в магазине с ней случилось плохо, и ее какие-то женщины привели домой, и дома у нее украли нашу посылку. Сколько мы с ними ни ругались, но за посылку они нам ничем не заплатили. Да вообще и раньше мы за Соней замечали, что она занимается воровством, а сейчас тем более.
Днем, когда я пошел в магазин, то у нашего дома стоял, прислонясь к стене, один гражданин, идя обратно из магазина, он опять стоит, но в другой позе, лицом опершись к стене, вечером я вышел на улицу, он в такой же позе все стоит, но уже трупом. Так на ходу мрет и замерзает народ. Стоит только человеку упасть, как через него все начинают перешагивать, не поднимая его, и этот человек на глазах у прохожих помирает.
Маруся пешком ходила к Косте в Парголово, принесла от него буханку хлеба, 200 гр. масла и 40 гр. песку, для нас это великий праздник. Но Маруся от такого пути вымоталась основательно. Разделили паек на 4-х человек. Мне неудобно брать равную пайку, ибо для них Костя является брат и сын, а для меня дальний родственник по жене. Но голод заставляет делать все и не считаться ни с чем.
Около дома 23 по нашей улице лежит труп не то женщины, не то мужчины, разрубленный на четыре части, это зрелище весьма неприятное. А на углу около Сахарного переулка лежат два трупа, завернутые в одеяло. Трупы совсем не убираются, они только заносятся снегом, да и убирать-то некому.
Рядом за стеной плачут двое детей Уколовых, которые от голоду близки к смерти, мать на них все время кричит, а подчас и бьет.
Работаю с бригадой в 10 человек по расчистке трамвайных путей, это напрасный труд, трамваи все равно не пойдут, а мы расходуем последние силы на -30о морозе. На заводе за сутки подбирают 9-10 трупов, которые помирают в цехах, в бомбоубежище. Всех валят в хаотическом состоянии в бомбоубежище, а оттуда увозят на кладбище. Сегодня утром в кладовой у меня на глазах умер фрезеровщик Стрункин и какой-то ремесленник. Народ смотрит на все это зрелище равнодушно.
Дирекция завода никаких мер не принимает по оказанию помощи рабочим. Все пущено на произвол.
Маруся не работает с ноября м<еся>ца, взяла отпуск за свой счет. Полина тоже не работает, отец болеет, работаю один я. На заводе получил 4 плитки столярного клея и 300 гр. дуранды. Это будет для нас некоторая помощь. Клей еще покупаем на рынке, платим 30-40 руб. за плитку. Еще покупаем сыромятные ремни, из которых варим суп. Жизнь становится все труднее и труднее, народ мрет тысячами. Говорят, в городе в сутки умирает по 10000-12000 чел<овек>, не считая погибших от снарядов, которыми немец угощает почти каждый день.
В городе масса происходит пожаров от печек-времянок, сгорел дом у Финляндского вокзала на Боткинской, горит з<аво>д «Русский дизель» и ряд других домов и заводов. Пожары почти не тушатся, потому что водокачка не работает, да и тушить некому.
Город разрушается от пожаров, от арт. обстрела и бомбежки с воздуха, город Ленина превращается в руины.
Сегодня видел Федю Семенова в кладовой, он ходить не может, у него цинга, на завод его привезла жена на санках. Я боюсь, что он не выживет, у него страшный вид, а ведь он был такой здоровый парень – спортсмен, а теперь в полном смысле инвалид. Миша Колесник вот уже как два месяца болеет, на работу не ходит.
Саша Рашкин тоже совсем пошатнулся, на грани смерти. Сегодня стоял перед Слатиным и плакал, просил помощи.
Моих работников много выбыло из строя, умер Баюров, Федотов Саша, Иванов Вася, Комаров, да, в общем, всех не перечтешь. Умирают лучшие кадровые работники, и о них никто не сожалеет, а это ведь золотой фонд. Саша Ефремов ходит опухший, как алкоголик. Живет он в заводе.
Сегодня в столовой Сергей выкупил 10 гр. ирисок и продавал их ремесленникам по 30 руб. за штуку. Мне за него было стыдно, что он занимается «обдираловкой». Он даже взял у меня мои 100 гр. и так же их продал. В общем, он ест больше моего, но вид у него ужасный, особенно грязный, и когда я ему говорю, чтобы он привел себя в порядок, то он на меня обижается. Он имеет две прод<уктовые> карточки, кажется, вторую карточку он выиграл у ремесленников в карты. Но вот проходит перерегистрация карточек, и у него одна карточка пропадает. Он не знает, что ему делать, как жить на одной карточке. А вот мы с Марусей не боимся этого, как жить на одной карточке, ибо мы двумя никогда не пользовались. Вообще, поведение Сергея мне противит, так нечестно жить нельзя. Мы с Марусей, хотя малым, но помогали ему, Маруся ему стирает, дровами нашими отапливается, свои продал, другой раз куском помогаем, и за все это он даже спасибо не скажет. Дома отец лежит больной, у него две голодовки, одна – нечем питаться, а другая – нечего курить. Да, курильщикам очень тяжело, табаку нет совсем.
Маруся ходила к Косте, мы ему общими усилиями собрали подарок – три пачки папирос и «маленькую» спирту. От него Маруся принесла 1,5 буханки хлеба и масла 100 гр. Я удивляюсь на Марусю, какая она сильная, как она проходит такой путь.
Сегодня в цеху встретил меня Сергей, жалуется, что плохо себя чувствует, но я помочь ему ничем не могу, сам чувствую не лучше, чем он. Живет он так же в парткоме, в темной комнате, но имеет уже одну карточку, что его окончательно подорвало.
Мне работать достается так же тяжело, да еще домой придешь – надо дров напилить и наколоть, за водой на Неву сходить. Морозы стоят до – 35о.
На завод страшно ходить, мертвых все увеличивается и увеличивается, бомбоубежище переполнено трупами, сваливают трупы у столовой. Картина жуткая. Чтобы получить обед в столовой, надо иметь талон, а такового иногда администрация не дает, приходится в «Ждановской» столовой такой талон покупать за 5-6 рублей. Я купил у Сергея Бодрова ? литра масла горчишного за 600 руб. Это нас поддержит основательно. Хлеб стоит 40-50 рублей 100 грамм. За такую цену покупать невозможно.
Сегодня самый тяжелый для меня день. Прихожу на завод как обычно к 8 часам, в 9 часов меня встречает на дворе Слава Владиславлев и говорит: «Володя, говорят, в четвертом цеху какой-то Фокин помер, это не твой ли брат?». Я с ним поднимаюсь в 4-ый цех и вижу на самом проходе у печки лежит закоченевший Сергей. На меня это так убийственно подействовало, что со мной случилось дурно. Но Слава и Миша Воробьев привели меня в сознание. Тогда я обшарил карманы у Сергея, у него оказалось в карманах только ключи от квартиры да паспорт с военным билетом, а остальное было все украдено. Украли хорошие часы, прод<уктовые> карточки и много денег (около 3000 руб.). Оказывается, Сергей умер 20 января, и три дня он лежал в цеху на самом ходу, через него перешагивали рабочие, и никто мне не говорил об этом. Особенно я был зол на Федю Карпова, который все это видел, он работал там мастером и не мог сказать мне об этом. Когда я ему сказал: «Почему ты не мог сообщить мне о Сергее?» — он ответил мне: «Мне надо вашего Сергея, я сам на таком же положении, как и Сергей».
После Слава, Миша Воробьев, Терехов и я отнесли Сергея к столовой и положили его там, где уже в этот день лежало около 100 трупов. Я с него не снял ни зимнего пальто, ни валяных сапог, так во всем этом и положил. мне его жаль было раздевать. Так я пришел домой и сказал об этом Марусе, которая с трудом поверила.
Похоронить в могиле своими силами я не мог, за могилу надо было заплатить 0,5 кг хлеба, а у нас его не было, отвезти на кладбище не было сил. А поэтому решил его похоронить так, как хоронит большинство. Смерть Сергея характеризует как мрет народ города голодной смертью. Ведь Сергей ничем никогда не болел, а был физически крепкий и выносливый, и никакая болезнь его не могла побороть, и лишь только голод мог его побороть. Выражаясь словами Некрасова, «в мире есть царь, этот царь беспощаден, — голод названье ему». Под гнетом этого «царя» многие склонили головы.
С утра пошли к Алексею Ильичу сообщить ему о нашем горе. Он отнесся к нашему сообщению равнодушно, ибо смерть любого человека является в настоящее время нормальным явлением. Он посоветовал нам, что делать с его вещами и мебелью. Но мебель мы не в силах перевезти из Старой Деревни на Оренбургскую. Мы с Марусей позавидовали Алексею Ильичу, как он свободно живет в смысле питания и не чувствует никакого голода, вид его гораздо лучше, <чем> до военного времени. Мы с Марусей хорошо у него покушали, но голодному человеку все равно мало.
Полина поругалась с отцом, если бы я не встал посреди их, отец ударил бы Полину. Ссора получилась опять на почве голода. Полина упрекнула его, что он лазит по кастрюлям и украдкой от нас съедает лишнее. Голод и нужда во многом выявляют отношения людей, их корыстные цели, жадность, жульничество, в общем, идет борьба за существование. Не помню, какого числа Маруся пришла от Кости и как обычно принесла хлеба и масла. И когда Полина с Марусей стали этот поек делить на четверых, то отец сказал: «Зачем вы делите на четыре пайки, ведь Володя для нас чужой человек». Это было сказано без моего присутствия, мне Маруся об этом после рассказала, но эти слова характеризуют борьбу за существование жизни, тогда, когда я приносил отцу табак, папиросы, когда делили на всех мою дуранду, клей и другое, то отец видел во мне родственника. Но я на него не обиделся, хотя он и стар, но он также хочет жить, как и я.
Отец свалился окончательно, очень ослаб. К его несчастью, Рита утащила у него пайку хлеба. Я боюсь за отца, что он не выживет, поддержать его абсолютно нечем.
В соседней квартире дети и жена Уколова находятся также на грани смерти, дети беспрерывно плачут и просят хлеба, сама Зина лежит в постели и от слабости не в состоянии встать, у нее утащили карточки, и теперь, безусловно, она должна помереть, ибо путей к существованию у нее нет. Практика показывает, если у человека украли карточки, то этот человек помирает. Сегодня Маруся ходила к ней, картина очень страшна, она лежит в постели в запачканном белье, у нее дизентерия, дети такие же грязные валяются у нее в ногах, в комнате душный, спертый воздух, нечем дышать. Таких Уколовых семей очень много, и все они обречены на смерть.
Отец с каждым днем все слабнет и слабнет, с постели не встает, ходит под себя. Мне обидно на Полину, отец почти перед смертью, и она с прошлой ссоры не хочет заговорить с ним, все злится на него. Мы с Марусей делаем для него все, что можем, он нами весьма доволен и от удовольствия иногда заплачет.
Зина Уколова умерла, но это так и должно случиться. Детей, наверное, отправят в детский дом, но они настолько истощены, что мало вероятности, чтобы они могли выжить.
Сегодня радость сочеталась с горем. Маруся ходила на почту и там узнала, что та местность, где находятся наши дети, освобождена от немцев (район окружения 16 немецкой армии). Тогда она сразу посылает телеграммы на адрес матери, на сельсовет и райсовет. Приходим мы с завода, и от радости она говорит отцу: «Папа, мы скоро увидим маму, их местность освобождена от немцев, и я послала телеграмму». Отец на эти слова ответил: «Видно, мне не видать моей старухи», — в это время он сидел на койке. И после этих слов со слезами повалился в постель и закатил глаза. Я вижу, что отец помирает, но не говорю об этом Марусе и Полине, которые сидели у печки. Я потрогал у него пульс, сердце, но оно уже не билось, тогда я посмотрел на часы, было 16 часов 50 минут, и сказал Полине с Марусей, что отец умер. Из нас никто не заплакал, не потому, что нам не жаль отца, а потому, что мы сами близки к этому. В нашем доме в день выкидывают по нескольку трупов, на улицах везде и всюду валяются трупы.
У Полины пухнут ноги и лицо. Обстановка очень страшная. Не успели похоронить брата, как скончался отец. Вот мы сидим у койки отца, и у всех у нас одна мысль: «Скоро и моя участь будет такова».
Надо отметить, что особенно смертность возросла в последних числах января и в первых февраля, потому что с 27 по 30 января хлеба не выдавали совсем, в булочных стояли большие очереди целыми сутками, а хлеба не привозили. Нас в эти смертные дни поддержал Костя. Маруся ходила к нему и принесла от него хлеба. Если бы не Костин хлеб, мы были такие же покойники, как многие другие.
Ходили в Новую Деревню, хотели заказать отцу могилу, но очень дорого берут, 800 грамм хлеба. Решили похоронить в общей могиле. На кладбище творится кошмарная картина. Трупы валяются сплошными штабелями, закапывать их никак не успевают, хотя по уборке трупов работают два района, Петроградский и Приморский. И притом же траншеи подготовляют воинские части, которые взрывают мерзлую землю, а экскаваторами роют после взрыва. И то при такой организации не успевают хоронить. На кладбище везут мертвых сплошной вереницей.
Дома отец лежит на столе, в хорошем костюме, можно сказать, по всем правилам. Гроб Полина заказала по месту работы отца, обещают сделать к 9/II. Купить гроб тоже невозможно, все надо платить хлебом и табаком.
Утром все трое отвезли отца на кладбище. Привезли его и поставили около регистрационной будки. Тут, оказывается, всех мертвых вынимают из гробов и волоком за ноги или руки таскают в общие траншеи, а гробами топят печки. После мы пошли к Сергею на квартиру и привезли от него кое-что по мелочи. На Полину эти похороны подействовали, она всю дорогу все плакала. Или она плакала еще потому, что перед смертью отца все же она не помирилась с ним и не попросила у него прощенья, и ей, очевидно, тяжело от этого было. Да Полине и так в жизни тяжело. Она потеряла мать, сына, от мужа нет известий с сентября месяца. Все эти переживания сказываются на нервной системе.
Возвращаясь с кладбища, мы попали под сильный арт<иллерийский> обстрел. И, что характерно, на этот обстрел народ нисколько не реагирует, не прячутся от снарядов. И у всех, кажется, одна мысль: «Убьют, так черт с ним, скорей отмучаюсь».
Завод все так же «мертв», все оборудование законсервировано. Я с группой рабочих хожу на расчистку трамвайных путей, а трамваи все так же стоят и стоят. В городе все мертво, так же все не работает водопровод, нет свету. На улицах народ бродит единицами, и тот полумертвый. Сегодня на заводе получил 6 плиток столярного клея, это большая подмога, да притом мы имеем лишнюю карточку отца. Так что жить немного стало легче. На отцову карточку я в столовой беру супа, а на свои выкупаем в магазинах. Но обеды доставлять представляет большие трудности, по талону дают один обед, а мне надо брать 3-4 супа. Так что талоны приходится покупать, платить за них по 5-6 рублей.
Начальник цеха Атаян в большом секрете собирается эвакуироваться, чем он весьма доволен. Но я также доволен, что он уезжает, хоть одним идиотом меньше будет. Начальником цеха остается Слатин.
Смертность все продолжает расти, бомбоубежище переполнено трупами. Из цехов ежедневно, как крыс, выкидывают мертвых, особенно мрут бывшие ученики ремесленного училища, за которыми некому смотреть. Они ходят грязные, рваные, вшивые. Хлеб съедают 4-5 дней вперед, а потом неминуемо помирают.
Последний день месяца, оставшие<ся> в живых рабочие приходят за продуктовыми карточками на март месяц. А если кто не пришел получать карточки, того, значит, нет в живых. Вот Федя Семенов настолько ослаб, что сам не мог прийти на завод, его привезла жена на санках до завода. Он похож на полумертвого человека. Мне его очень жаль. Как на грех, у него сегодня в столовой вырезали лишний 50-грамовый талон на мясо.
Не пришли получать карточки из моих рабочих следующие товарищи: Вася Иванов, Овчинников, Комаров, Федотов. Я думаю, они, наверное, больше не придут за ними никогда.
При заводе с 1 числа с<его> м<есяца> открылся стационар на ограниченное количество мест, всего 35 человек. Прикладываю все силы, чтобы попасть в эту столовую. Март для нас голоднее, чем февраль, ведь в феврале мы имели лишнюю карточку, а в марте придется сидеть на голом пайке. Целыми днями живем одной мыслью, как бы только наесться досыта. Ведь ходим с голодными желудками. Недавно в нашей столовой давали без вырезки дрожжевой суп, это такой суп, что его и свиньи не стали бы есть, а мы брали его в драку. Я съел 4 порции, после чего меня сильно рвало, я думал, не выживу. Холода все стоят ужасные – 25-30о, нисколько не чувствуется наступление весны. А народ ждет тепла, «как ворон крови». При теплой погоде хотя бы вымыться можно было, а то отдельные люди всю зиму не мыли лица. Бани не работают в течение всей зимы, так что мыться негде.
Смертность сравнительно с январем-февралем месяцем сократилась, но на улицах и дворах все так же валяются трупы. Народ на трупы смотрит как на обычное явление. Одних мертвецов засыпает снегом, другие валяются на вновь выпавшем снеге.
Когда по улицам бегали собаки, то я часто видел человеческие трупы, объеденные собаками, как это было в январе на Гарднеровском пер<еулке>, на Астраханской ул<ице>. Но сейчас во всем городе я не вижу ни собаки, ни кошки, они съедены голодными людьми. Я уже писал выше, как нас Сергей накормил кошачьим мясом. Не то, что в городе не видно собак и кошек, но даже не видно никаких птиц. Вообще, город вымирает. На улицах встречаются только люди-дистрофики. Вот в выходной день я прошелся по некоторым улицам и ужаснулся, насколько разрушен город. Разрушения шли по трем видам:
а) От воздушных налетов авиации,
б) От артиллерийского обстрела,
3) От пожаров, которым способствовало само население, т. к. в квартирах и комнатах отопление шло печками-времянками, вот от этих времянок и происходили большие пожары. Как, например, от такой причины выгорел весь студ<енческий> городок Индустриального института.
Вчера в цеху в инструментальной кладовой умер парторг цеха инженер-конструктор Иванов. Из кладовой его выбросили в цех к станку «Черчилль», где он лежит вторые сутки. Жена его не берет хоронить. Характерно то, что Иванов три дня тому назад оформил расчет и должен был ехать с Сашей Ефремовым в Тихвин на партработу, чему они оба были очень рады и говорили, что они от смерти уже спасены. Но вот Иванов до этого счастливого дня не дожил. А сегодня вечером я узнал, что и Саша Ефремов тоже умер, сидя со всей семьей на чемоданах.
За весь этот голодный период нет человека, который бы не болел той или другой болезнью, отдельные люди болеют все лето, осень, зиму, как, например, Коля Кромчанинов, Саша Кузьмин, Саулина. На работу ходили зимой по 30-40 чел<овек> на заводе, а численность более 1000 человек. Не болели в течение этого голодного периода только два человека во всем заводе – это я и Сипигин Коля.
11 числа с<его> м<есяца> с Чистовым пошли к Скатину и просили у него, чтобы он оказал нам чем-нибудь помощь. У него была в <нрзб.> мука, не розданная рабочим, которых уже не было в живых. И вот я получил 200 грамм за умершего Федотова, а Чистов за умершего Ракова. Все, что бы я ни получал в заводе, ни покупал бы у ребят, я старался нести домой, в свою семью и не мог съедать один, ибо знал, что Маруся с Полиной так же голодны, как и я. Они со своей стороны делали то же, что бы ни доставали, несли домой. Вот так мы и поддерживали друг друга.
Я хожу питаться в стационар, теперь я там поправлюсь, паек тот же самый, но питательнее. Сегодня меню было такое: 1. тарелка овсяного супа, 2. пшенная каша весом 160 грамм и 3. стакан компота. 200 гр. хлеба – это обед. Ужин: котлета 50 гр. и каша 140 гр., хлеб 150 гр. завтрак: каша 180 гр., масла 20 гр., хлеб 150 гр. Притом же Костя прислал нам конины около 10-12 кг, а это большая для нас подмога. Вечером варим из конины котлеты. Мне кажется, что Полина мною недовольна, почему я еще питаюсь дома, когда карточки я сдал все в столовую стационара.
Работаем все так же на улице, расчищаем трамвайный путь на Лесном пр. от Лиманского до Нейшлотского пер. Работа очень тяжелая, да притом же очень холодно.
Весны не чувствуется, холод ужасный -20о. Сегодня отпустил свою бригаду с работы на 15 минут раньше, за что получил от Слапина в приказе по цеху выговор.
Полина прикладывает все усилия, чтобы эвакуироваться из Ленинграда, она боится, что весной начнется какая-либо эпидемия от валявших<ся> трупов и от всех нечистот. Мы с Марусей об эвакуации не думаем, нас держат дети, о которых мы не забываем ни на одну минуту.
Последние дни в городе происходит большая эвакуация. Народ на санках с большими узлами целыми вереницами в течение дня тянется к Финляндскому вокзалу, а отсюда на поезде до Ладоги, а от Ладоги по льду на каком-либо другом транспорте попадают на «Большую землю». Но не каждый в пути выживает. Вот в первых числах марта из нашей квартиры в административном порядке эвакуировали Екатерину Андреевну с Сашенькой. И вот Сашенька прислала письмо, что мать умерла в дороге. В связи с большой эвакуацией у меня создается впечатление, что как вроде город хотят сдавать. Эвакуируют также заводы и другие организации и учреждения.
Полина подготавливает все документы к эвакуации, спешит как можно скорее уехать, ходят слухи, что эвакуация происходит до 10/IV. Сегодня узнал, что умер Зуев, который работал у меня слесарем. До этого он окончил Промакадемию им. Сталина, но инженером поработать не пришлось. Он всячески старался уехать из Ленинграда к своей семье и всегда меньше думал о работе, а только о своем желудке и только его можно было видеть в столовых или на рынках. Но как он ни боролся со смертью, но побороть ее не мог.
Со стационарного питания сегодня меня сняли.
Вечером ходили все трое в театр «Александринский», смотрели оперетту «Свадьба в Малиновке». В этом театре на спектакле присутствовали партизаны, которые доставили в Ленинград на лошадях продукты.
В 6 часов утра был сильный налет на город, зенитная артиллерия в течение 40 минут вела беспрерывный огонь, дома содрогались от зенитного обстрела и рушились от сброшенных бомб. Это самый сильный налет после зимнего и весеннего перерыва. Правда, в течение всей зимы мы подвергались также сильным арт<иллерийским> обстрелам, от которых были большие разрушения, а еще больше людских жертв. В один из таких обстрелов попал старший мастер токарного участка Лобачев, не успел он спрятаться в траншею, как ему осколком снаряда оторвало ногу. И вот он теперь навеки инвалид.
Сегодняшний налет на город еще больше оживил народ на эвакуацию. Пережившие в прошлом большие налеты и бомбежки и спасая свою жизнь в бомбоубежищах и траншеях, народ больше не хочет этих страстей переживать.
На улицах слякоть, идет сырой снег, пассажиры на санках спешат на вокзал. И мы все трое с большим багажом на санках плетемся к Финляндскому вокзалу провожать Полину. Сегодня последний день эвакуации. На вокзалах тысячные толпы, с детьми, со стариками, инвалидами, на поезд нет возможности сесть. В залах, на перроне, на площадках – везде можно увидеть умирающих или умерших трупы.
Уезжающим выдают на день по килограмму хлеба. Полина без очереди получила свой паек, дала нам с Марусей по куску, который мы съели с жадностью. Посадку на поезд производили чуть ли не войной, в двери пройти невозможно. Мы с Марусей после не могли выйти из вагона, а Полина не могла войти в вагон. Посадить Полину нам досталось больших трудностей.
Во время отъезда я на Полину был обижен. Она имела некоторые продуктовые талоны от карточки, и я полагал, что она отдаст их нам, а мы за это потом вышлем ей деньги, так как у меня в это время не было ни копейки, мы истратили перед отъездом на покупку табаку и папирос для Кости. Полина за эти талоны спросила с нас 1000 рублей, т. е. за 200 гр. масла, 300 гр. сахара, 200 гр. мяса, 400 крупы. Тогда я стал искать эти деньги у ребят за з<аво>де, но найти не мог. Маруся пошла на з<аво>д Энгельса к Ильичу и у него достала 1000 руб., которые и заплатили Полине. Вот как в тяжелый период жизни нарушается родственная связь. И так нас родных в Ленинграде остается все меньше и меньше, одни умерли, другие эвакуировались, а третьи собираются эвакуироваться.
Сегодня выходной день, рано утром по морозцу ездили в Лесной, откуда привезли на санках дров. По дороге встретили жену Миши Шевелева, которая сообщила нам о смерти Михаила. Знакомых становится все меньше и меньше. Ждем писем от Полины, беспокоимся за нее, как она переехала через Ладогу, это самый трудный путь, где эвакуирующие<ся> бросают свои вещи, а зачастую кладут свою жизнь.
На улицах и на дворах появляются «подснежники“, не убранные ранее трупы, а сейчас оттаивают из-под снега. Решением Ленсовета все население мобилизуется на уборку улиц, дворов и общественных мест. Ведь цветущий город Ленина утонул в грязи, залит помоями, нечистотами и всяческой заразой. Если это все не уберут в ближайшие дни, то в городе может царить какая-нибудь эпидемия.
Сегодня выходной день, рано утром по морозцу ездили в Лесной, откуда привезли на санках дров. По дороге встретили жену Миши Шевелева, которая сообщила нам о смерти Михаила. Знакомых становится все меньше и меньше. Ждем писем от Полины, беспокоимся за нее, как она переехала через Ладогу, это самый трудный путь, где эвакуирующие<ся> бросают свои вещи, а зачастую кладут свою жизнь.
На улицах и на дворах появляются «подснежники“, не убранные ранее трупы, а сейчас оттаивают из-под снега. Решением Ленсовета все население мобилизуется на уборку улиц, дворов и общественных мест. Ведь цветущий город Ленина утонул в грязи, залит помоями, нечистотами и всяческой заразой. Если это все не уберут в ближайшие дни, то в городе может царить какая-нибудь эпидемия.
Усиленно занимаемся уборкой снега на пр. Карла Маркса около з<аво>да. Работой руководят Колесник, Воробьев и я. Работа весьма тяжелая, но все же работать уже легче. чем это было зимою.
Вчера приходил к нам Костя, как обычно принес свой паек, благодаря которому мы были сыты целый день. Только тогда мы с Марусей и бываем сыты, когда к нам приходит Костя или когда Маруся приносит от него что-либо съестное. В этих строках почти на каждой странице я хотел бы отметить чуткое отношение, большую заботу, проявленную к нам со стороны Кости. Он в ущерб своему желудку отдает нам свой паек. Вот, как люди узнаются в нужде. В тяжелый период жизни Костя нас не покинул, а подчас спасал нашу жизнь.
Работу производим по очистке от нечистот набережной около Сампсониевского моста. Работать противно, раскапываем кучи, в которых находится всякая зараза: и человеческие части тела, и дохлые кошки, и собаки, и перевязочные вещества из госпиталей. В общем, на этой работе нетрудно подхватить любую болезнь. После такой работы хорошо бы сходить в баню, но бани все законсервированы в течение всей осени, зимы и весны.
Сегодня узнал, что умер мой работник Субботин Миша. Как люди не борются с голодом, а все же побороть его не могут, все так же народ мрет, хотя паек и увеличили, получаем: 500 гр. хлеба, 1500 гр. круп, 1500 гр. мяса, 900 гр. масла, 900 сахара, но этот паек для дистрофиков очень мал.
Получили на праздник: 0,5 лит. водки, 300 гр. селедки, 100 гр. сыру, 200 гр. сухофрук<тов>, 25 гр. шоколаду.
Сегодня радостный день, во-первых, великий праздник, во-вторых, начал работать завод, это все же лучше, чем работать по уборке улиц, и, в-третьих, меня с Марусей зачислили в столовую повышенного питания, где мы сегодня уже питались.
Вчера на глазах у рабочих на почве голода сошел с ума медник Раков. Его отнесли на носилках в больницу им. Карла Маркса. Завод начал работать, а рабочие почти все вымерли, работать не с кем.
От Полины получили письмо, остановилась она в Галичах, в Боровичи ее не пустили. Пишет, что она уже поправилась, приняла нормальный вид, прибавила в весе на 8 кг.
Работаем на заводе по 12 часов, с 8 до 20 часов, без выходных, очень устаю, так работать невозможно, я считаю, это наивысшая эксплуатация.
Раков, которого отнесли в больницу 30 апреля, умер. Интересно отметить то, что Мария и Шура с Настей как уехали из Ленинграда, не прислали ни одного письма нам, или они нас считают уже умершими, или забыли о нас. Но я считаю их идиотами высшей степени, в такой тяжелый жизненный период забыть своих родных. Вот мама и Клава в своих письмах разделяют с нами все наши невзгоды, сочувствуют нам в потере наших детей, вдохновляют нас на борьбу с трудностями, за что я им весьма благодарен.
Город все так же часто подвергается арт<иллерийскому> обстрелу, особенно район Финляндского вокзала. Снаряды с визгом и с жужжанием пролетают мимо нас, но мы к ним относимся безразлично, за период обстрелов, налетов, пожаров, великого мора народ стал безразличен ко всему. Вот народ как привыкает ко всем страстям. Если летом и осенью объявлялась воздушная тревога, то народ в панике прятался в траншеи, во дворы, в парадные, а теперь радио извещает, что район подвергается арт<иллерийскому> обстрелу, предупреждает, чтобы граждане прятались в убежище. Но не тут-то было, народ закалился, не боится смерти и спокойно идет своей дорогой под звук и разрыв снарядов.
На заводе вместо ППД делаем тралы, я считаю, что это неправильно сменять такое вооружение как автоматы на тралы, тем более, что на освоение автоматов было много затрачено сил, а теперь надо осваивать новый вид продукции.
На заводе проходит компания о приобретении каждым рабочим своего огорода, но когда эти огороды обрабатывать – не имею понятия, ведь работаем по 12 часов, не имеем выходных, это очередная болтовня общественных организаций, которые злят своей агитацией рабочих.
Узнал от Царева, что умер Николай Томашевский 14 мая с. г. Очень сожалею, что в лице Томашевского потеряли лучшего работника и неплохого товарища.
Надо отметить, что с открытием столовой усиленного питания, куда ходят основные рабочие, народ стал выглядеть гораздо лучше.
Встретил Федю Карпова, он уже стал инвалид IIгруппы, собирается эвакуироваться, выглядит он очень плохо. В течение всех зимы он болел.
Список умерших рабочих моего участка, а также рабочих цеха:
Рабочие моего участка:
Малинин 6 разряд 1. Стрункин фрез
Веткин 6 – “ – 2. Семенов Федя – “ –
Комаров 5 – “ – 3. Ефремов Саша пом. нач. цеха
Иванов Вася 5 – “ – 4. Иванов констр<уктор>
Овчинников 5 – “ – 5. Лазарев фрез.
Боюров 6 – “ – 6. Кузнецов – “ –
Майоров 5 – “ – 7. Раков маст. фрез. уч.
Лосев 5 8. Шепелев пом. нач. цеха
Федотов 7 9. Каминов токарь
Ефимов 4 10. Каминов –» –
Ефремов 4 11. Бунчев маст. фр. уч.
Лебедев 5 12. Кромчанинов маст. ток. уч.
Зуев 6 13. Григорьев слесарь 6 р.
Раков 5
Субботин 6
Музелев ст<арший> маст<ер>
Томашевский 6
Ципина 3
Павлов 4
Это далеко не законченный список умерших рабочих и товарищей, люди умирали в течение этого периода как мухи от голода и всех фамилии не запомнить. Почти все вымерли бывшие ученики ремесленного училища, которые были пущенные на произвол судьбы. В поименном списке завод и цех потеряли лучшие производственные кадры, «золотой фонд», который надо было сохранять как зеницу ока, но в тот период эти кадры никому были не нужны, подчас администрация и не знала, кто у них жив из кадровых рабочих.
А сейчас приходится работать с учениками 14-16-летними и домохозяйками. Эти «рабочие» так за день меня выматывают, что я стал не человеком. С рабочими я стал груб, с администрацией ругаюсь. Маруся не понимает моих трудностей и также не создает дома мне отдыха, а больше меня злит и нервирует. Почти постоянно я хожу с головными болями. Дома стараюсь больше молчать, в этом нахожу некоторый отдых. Если в ближайшее время меня не освободят от мастеров, то я буду не человеком, а психом.
В городе начинают открываться кинотеатры. Открылся театр «Молния», «Колос», «Трам».
Сегодня приехал Костя. После хорошего обеда мы с ним ходили в кинотеатр «Трам», смотрели кино «Ленинград в борьбе».
Вот уже как две недели начали ходить трамваи, функционируют бани. Город начинает понемногу оживать вместе с природой.
Антонина лежит вот уже третий месяц, у нее цинга на ногах. В конце апреля месяца Маруся отняла у нее Риту и полумертвую отвезла в дет<ский> дом. Антонина, по-моему, хотела умертвить Риту. Ведь последние месяцы она получала на Риту жульническим путем две карточки, одну на производстве, другую в жакте. Но Рите она не давала даже ее пайка. Последнее время Рита болеет дизентерией, и она ее не моет, не меняет белье. Я не видел в своей жизни таких матерей-варваров, которые умышленно умертвляют своих детей.
Теперь Рита находится в дет<ском> доме, хорошо выглядит. Маруся к ней ходила уже два раза, а Антонина не то, что не ходит к ней, но даже не спросит про нее.
Наш завод организует подсобное сельское хозяйство в Левашово, куда будет послано 100 человек рабочих, в том числе едет и Маруся. Итак, в течение всего лета я буду жить один в четырех стенах. Сейчас все рабочие занимаются организацией своих огородов, я тоже взял две грядки у Андреевой в Шувалове, после работы езжу копать свои грядки, домой приезжаю в 12 часу, утром вставать очень тяжело.
9 июня Маруся уехала в Левашово, говорят, что они устроились жить хорошо. Живут трое в бане. А. И. Васильева, Валя Замораева и Маруся. Как только будет выходной, поеду к ней. Одному жить очень и очень скучно, не с кем словом обмолвиться. На работе только и забываюсь, когда беседуем с Людой. Она не чувствует во мне своего начальника, а я не чувствую ее своей подчиненной, работаем совместно, дружно и с полуслова понимаем друг друга. Вот у нее тоже несчастье, 5 числа с<его> м<есяца> брата взяли в армию, хотя он дистрофик III степени, а его сразу погнали на передовую, и вот уже 11 числа его ранило, оторвало правую руку. Мне не так жать Костю, как жаль Люду за ее переживания.
Посеял на своих грядках: свекла, салат, редис, репа, турнепс, морковь. Не знаю, дождусь ль своего урожаю, думаю, растащат, не дадут вырасти. Разработка этих грядок досталась мне большим трудом, ведь с 8-ми до 20 часов работал, а после работы ездил копать. Если сохраню то, что посеял, то на зиму нам хватит, да Маруся немного привезет. вот тогда, может быть, зима не будет такая страшная, как она была.
Завод опять снимает оборудование и собирается эвакуироваться. Для меня никак не понятно, что только делается, ведь завод освоил новое вооружение, выпускает в массовом виде. И теперь срывают всю программу и весь личный состав занимается «ломкой» оборудования. Я работаю по снятию станков, скрепя сердце, чувствую, что это дела вражеской руки. Ведь наше оборудование не представляет никакой ценности, оно очень старое и изношенное. Да потом вижу такое явление, станок сняли с места, а потом его тащат опять в цех и ставят на старое место, разве это не есть пример вредительства? Все общественные организации на это явление смотрят сквозь пальцы, никого это не беспокоит. Все занимаются погрузкой с большой охотой, ведь эти «грузчики» получают добавочный паек 400 гр хлеба, 150 гр. каши, 10 гр. масла, 70 гр. спирта. За этот паек голодные люди могу гору свернуть. Вот за период войны во второй раз эвакуирую наш завод. Сейчас каждый старается эвакуироваться с заводом, особенно Воробьев, Пинтарев, Шнягшан и др.
На огороде посадил 100 корней лука, который не принялся, весь пропал, и 80 корней капусты, которая принялась хорошо.
За последний месяц народ, чувствуется, окреп по сравнению с зимними и весенними месяцами. Причиной этому является, во-первых, стало теплее и, во-вторых, много стали есть зелени, как то: крапива, лебеда, подорожник, щавель, да вообще все дикорастущие травы. Я никогда не думал, что можно постольку съедать травы. Во всяком случае съедаем не меньше любого животного. Вчера ездил к Марусе. Этот день у меня был настоящим праздником. Маруся живет гораздо лучше меня, у нее и молоко, и грибы, и щавель. Так что я наелся у нее досыта, до отвала. Ходил в лес, принес немного грибов, сварил их у нее и привез домой. Этот день был для меня настоящим выходным днем. А то все время работаем без выходных, да после работы едешь к себе на огород, там надо работать. Хотя теперь мне легче стало работать на производстве, меня перевели с работы мастеров на тиски, с работой справляюсь хорошо, работаю слесарем 7 разряда, выполняю любую работу. Так что и физически не устаю, и морально отдыхаю и материально обеспечен лучше. Особенно в повышении заработка мне способствует Люда. Отношение ее ко мне стало еще лучше. Но отношение Колесника ко мне меня поражает, не стал разговаривать, старается сунуть плохую работу. Я думаю, что его злит мой высокий заработок и мое хорошее настроение. А вообще работать по 12 часов весьма тяжело, каторжный труд, да тем более при таком питании. Очевидно, история всю эту мучительную жизнь отомстит.
Сегодня ушел третий эшелон с оборудованием и рабочими, в котором уехал Воробьев Михаил. Он у меня купил фотоаппарат за два кг овса, три мясных талона (150 гр.) и пять крупяных талонов (100 гр.). Но вот мясные и крупяные талоны отдал, а овса не принес, так и уехал. Вот до какой низости доходят люди, а ведь считался товарищем. Об этом случае я рассказал Владиславу, а он Колеснику, так как я с ним не разговариваю. Они осудили поступок Воробьева и хотят по получении адреса написать об этом ему.
Вот сегодня с кем бы я ни говорил из ребят, все пропитаны одной мыслью, как бы эвакуироваться из Ленинграда, не оставаться ни одного дня, тем более, время идет опять к зиме. Только мы с Марусей не думаем ни о какой эвакуации, хотя я Марусе неоднократно говорю, чтобы она уезжала отсюда, тем более и Полина, и Клава пишут в письмах, чтобы она приезжала к ним. Но Маруся не думает уезжать, или ее держат дети, или она думает, что я могу без нее так же погибнуть, как и Сережа. И Костя тоже не советует ей одной ехать. Так что будем с ней переживать все трудности до победного конца.
Вот сегодня встретил Федю Карпова, он получил на медицинской комиссии инвалидность II группы. В ближайшие дни он тоже уезжает с последним эшелоном в гор<од> Уральск, но не с семьей, а один. У него в быту произошел странный случай. Очевидно, за последнее время, они с Катей часто ругались. Ну, вот, 30 июня он приходит домой, дома сидит одна Рита, а Кати нет, она куда-то ушла. Он стал спрашивать у знакомых, что, не знаю ли они, куда ушла Катя. Вася Плеткин сказал ему, что вечером видел ее на Охтинском мосту. Как Федя ни старался ее найти, но все поиски оказались напрасны. Вот, до чего голод доводит людей, что мать бросает своего ребенка на произвол судьбы. Так что Федя с Ритой в ближайшие дни уедет.
Жить одному очень и очень плохо, приходить домой один, не с кем словом обмолвиться, нечего и некому приготовить покушать. Подчас сам стираешь, сам штопаешь, сам комнату убираешь. При такой жизни часто вспоминаю маму, как мы с ней просиживали целые вечера и не могли наговориться, нашему разговору не было конца. За весь этот одиночный период я ежедневно посылаю кому-нибудь письма, правда, мои письма, наверное, не очень интересны, потому что они пропитаны тяжелой моей жизнью, и нет такого письма, где бы я ни писал об Алике и Юре. А такие письма, наверное, не совсем хорошо читать. В получаемых мною письмах от мамы и Клавдии они также разделяют вместе с нами нашу тяжелую утрату.
Вот уже полтора месяца, как у нас пропала куда-то Антонина, даже и не знаем, где ее искать. Последнее время она болела, не работала, возможно, она попала в больницу. Но это такой странный человек, что трудно ее понять. Понятно в ней только одно, что она живет не честным трудом, ворует как у чужих, так и у своих, не считаясь ни с чем. Вот Вера Михайлова говорит нам, что она недавно видала Тоську, стоявшую у булочной и продающую подушки. Мы с Марусей подумали, какие же она продавала подушки. Оказывается, она взяла наши подушки, которые находились в сундуке на кухне, и продала. Вот за все ее такие поступки ей не хочется оказывать помощь. В течение летнего периода ленинградцы не переживали воздушных бомбардировок, как это было осенью прошлым годом. Ну, зато часто подвергаемся артиллерийским обстрелам, а это еще страшнее. когда объявлена воздушная тревога, то ты знаешь, что надо бежать в щель или в бомбоубежище. А вот арт. обстрелу подвергаешься совсем неожиданно, в результате чего бывают большие жертвы.
Хотя лето в разгаре, но теплой погоды мы еще не видали, зачастую ходим в осенних пальто, купаться даже и не думаем. В моей жизни это проходит первое лето, что я ни разу не купался.
Работа идет своим чередом, я стал более спокоен, ничто меня не тревожит, работаю тихо, спокойно на верстаке. После работы ходил на огород, полол свеклу, турнепс, капусту. Хорошо растет редис, но его воруют, следить за огородом некому. Сегодня первый раз кушал редиску со своего огорода. Вчера днем меня вызывали в отдел найма, в особый отдел, где со мной беседовал представитель «большого дома». Беседа происходила для меня совсем непонятно, но чувствую, что хотят куда-то послать работать. Завод продолжает погрузку оборудования для эвакуации. Вечером был у Алексея Ильича, он работает комиссаром на оборонных работах, жалуется на свою жизнь, но его жизни можно позавидовать по сравнению с нашей. Во-первых, он абсолютно сыт, мы почти каждый день голодны, у него хорошо обеспечена семья, у нас же семья потеряна, начиная с детей и кончая матерями, он жалуется на свое здоровье, у меня же оно не лучше, температура доходит до 34,5-35о, часто болею желудком, ведь питаюсь почти одной зеленью. вот такое сравнение нашей жизни по отношению к Алексею Ильичу. И что меня особенно возмущает, что он проявляет ревность по отношению к Клавдии.
На производстве обязывают сочетать производственную работу с работой мастера, от чего я категорически отказываюсь, но сие от меня не зависит. После работы опять вызывали в отдел найма, где продолжали начатую в прошлом беседу. Теперь я понял, что от меня хотят. Но во всей этой беседе у меня вкрадывается какое-то сомнение, о чем хочу поговорить в ближайшее время с Костей, он больше компетентен в таких вопросах. Одним словом, можно сказать, что в лице меня они нашли дурака. Эвакуация завода закончена, цеха приступают к нормальной работе. В заводе осталось три основных цеха: I цех – механический, где начальником назначен Балашов, а Слатин назначается начальником производства завода, IVцех сборочный, где начальник А. П. Киселев, VI цех – горячий, где начальником назначен Н. А. Воронцов, и ряд вспомогательных отделов.
Балашов приступил к своим обязанностям, меня и Владислава назначил временно исполняющими <обязанности> мастера: Владислава токарным участком, меня слесарным. Я приступил к этой работе с неохотой, опять придется нервничать, ругаться.
Сегодня утром услышал от ребят, проживающих в поселке, что Соню Ефремову поймали в воровстве, она утащила в своем жакте восемь продовольственных карточек, и, кажется, ее привлекают к ответственности. Воспользовавшись этим случаем, я в обед поехал к ней и стал ее запугивать в том, что я тоже подаю на нее в суд, если не отдаст моих вещей, а, кроме меня, и другие соседи тоже подают на тебя. Тогда она мне говорит: «Володя, ради бога, не подавай на меня в суд, я тебе верну все вещи, которые не я украла у тебя, а покойник Саша. А у других я ведь ничего не воровала, вот если только у Саталиных я утащила пальто и костюм». Я сказал ей, что если вернет мне мои вещи, то тогда я эти дела замну. АИ она мне вернула только два костюма и резиновые сапоги, а остальное все прожила, да и то в костюмах вырван весь поднаряд. Эти костюмы Саше были малы, но они и вырвали все нутро в них, чтобы сделать их пошире. Вообще Соня оказалась квалифицированным жуликом, но ей ничего не пошло впрок.
Вечером приходил опять ко мне этот представитель из «большого дома», долго со мной беседовал, читал мне инструкции. Но это мне все не нравится, я чувствую, что меня впутывают в грядное дело, играя на моих чувствах, на том что дети и мать мои находятся на оккупированной территории. Тогда, когда зимой я был так же, как и брат, на грани смерти, то я никому не был нужен, а теперь я оказался нужен. Но я не хочу этого, я хочу жить так, как мне хочется, а не так, как мне велят. Тем я и испортил свою жизнь, что, находясь в партии, я жил только ее указаниями, ее директивами.
Вчера вечером приехала Маруся, привезла три литра молока, щавеля и хлеба 200 гр., который купила за 110 рублей. Вечером после работы поехали к Косте. В основном я пошел к нему, чтобы выяснить мои вопросы, ибо только ему я мог открыть мои тайны, так как за последнее время мы с ним были весьма откровенны. После непродолжительной нашей беседы он высказал мне свои мысли и сказал, что поговорит по этому вопросу с комиссаром части. У Кости мы сытно покушали, съели с Марусей котлетки с маслом. Съели много, но сытости не прибавилось, голодный желудок трудно наполнить. К нам также хорошо относится его повар.
Вчера вечером приходил ко мне опять этот «представитель», но уже не для беседы, а для составления следственного акта. Оказывается, после того, как я побеседовал с Костей о всех моих делах, после моего отъезда он позвонил комиссару, а на другой день поехал к нему, где передал ему мой разговор и мои сомнения в данной организации. Комиссар тут же позвонил в «большой дом», навел кое-какие справки. Ну, конечно, после этого сразу ко мне послали этого представителя на дом. Вот этот представитель всячески запугивал меня судебными органами, преданием меня суду за разглашение тайны. Но меня этим не запугаешь, ибо после перенесенных всех моих трудностей мне ничто не страшно. А вообще настроение мне здорово испорчено. После его ухода я еще раз дал себе зарок, что не буду вместе ни с какими организациями и карателями. Но у меня в жизни пока одна
Днем приехал ко мне Костя, с обеда я ушел с работы. Придя домой, я первым долгом принялся за приготовление обеда, так как Костя принес 150 гр. мяса, 300 гр. крупы, 400 гр. масла, две буханки хлеба. Это был для меня великий праздник. Мы хорошо с ним покушали, после чего пошли в кинотеатр. Но в кино не попали, а попали в сад пионеров, где смотрели оперетту «Морской волчонок» при участии артистов Музкомедии Брянской, Руликовской, Коскузовской, Богданова, Пельтцер. До начала спектакля мы видали недалеко от нас пикировал немецкий самолет и бомбил город. После спектакля Костя остался ночевать, а рано утром уехал на велосипеде.
Вчера я с работы поехал к Марусе, отвез ей полбуханки хлеба и масла, хорошо у нее отдохнул, во-первых, она питается гораздо лучше меня, молоко пьет. Если бы так питаться, как Маруся, то жить было бы легче. Вот Маруся сегодня была свидетельница, как меня целый день рвало. когда вечером мы пошли с ней в деревню за молоком и овощами, то по пути меня раз десять рвало, и я еле дотащился до Марусиной бани, где и остался ночевать. Теперь решил лучше голодать, но меньше употреблять зелени.
Вчера ходил на свой огород. Все хорошо растет, но хорошему росту не дают созревать, все воруют. Много повыдергали свеклы, турнепса, моркови. Хорошо растет капуста, но я чувствую, что и капусту начнут скоро воровать. Все это очень жаль, ведь затрачено много трудов, для разделки этого небольшого огорода были положены последние силы, а вот попользоваться им не придется. Надо сказать, что в течение лета я много пользовался с него ботвою, как: свеклы, турнепса. Вот ведь на рынке вся эта трава килограмм стоит 25-30 рублей, а для меня все это бесплатно. Корнеплод маленькой морковки стоит 6 рублей, турнепса 100 рублей. В общем, цена на все овощи сумасшедшая, и дешевле вряд ли они будут, каждый старается все придержать к зиме, а зимой это все будет в три-четыре раза дороже. Я надеюсь на Марусю, может быть, она на зиму обеспечит овощами, ей там в подсобном хозяйстве больше возможности приобрести овощей. Но я сморю на нее, что она меньше беспокоится о запасе не будущее, а живет только сегодняшним днем. Если она меняет вещи в деревне, <то> все больше на молоко, яйца и меньше на овощи. Мне это не нравится, на мое усмотрение, надо бы менять больше на овощи и их беречь к зиме, «на черный день». Но меня она в этом отношении не слушает, делает все по-своему. 22 числа был у Алексея Ильича. Он живет все так же хорошо. Угостил меня хорошим вином (ликер 60о), и закуска – свежие огурцы. Что меня удивило, это то, что он чай пьет внакладку, по старинке, да и сахару сейчас нигде не достать, а у него сколько угодно его. Он тоже боится оставаться этой зимой в Ленинграде и прилагает все силы к тому, чтобы эвакуироваться к семье. Но надо сказать, что здоровье его весьма слабое, если он будет голодовать так же, как и мы, то он не вынесет. Мы вынесли всю эту голодовку потому, что у нас здоровый был организм. Правда, у Сергея тоже был крепкий организм, а вот не вынес, и с прекрасными организмами помирали.
На производстве все так же работаем по 12 часов. Рабочие настолько переутомлены, что нуждаются в большом отдыхе, но его не видать так же, как не видать конца этой войне.
Вчера после работы ездил к Косте, отвез ему 275 граммов спирту и 200 граммов табаку. Хотел от него пойти к Марусе, но не мог, потому что утром не успею на работу. Пришел на вокзал, ждал поезда с 19 часов до 22 часов, но он так и не пришел. Оказывается, этот поезд за станцией Левашово попал под арт<иллерийский> обстрел, ну, и несколько вагонов разбило. Так что в этот вечер поезд не шел. И вот из Парголова до дома я шел пешком. Домой пришел в 1 час ночи, устал до невозможности. От Кости принес буханку хлеба, половину которой съел по пути. Вот, лето почти что на исходе, а мы теплой погоды не видали. Почти в течение лета не снимали с плеч пальто. И природа-то идет против нас.
Антонина с мая месяца лежит в больнице, у нее в сильной степени развита цинга, вид у нее очень слабый. Тоже старается эвакуироваться. В общем, кого ни послушать, каждый старается удрать из Ленинграда. Так что можно себе представить, как народ боится оставаться здесь на зиму, переживать все такие страсти. Не хочу скромничать, но скажу прямо, что у меня нет желания уезжать отсюда, да и у Маруси такое же мнение. Может быть, нас держат дети, о которых мы не забываем ни на минуту, а с приближением холодов больше о них думаем. Да потом надо сказать, что наша троица, Костя, Маруся и я, сжились так дружно друг с другом, что не хотим расставаться. Костя также не советует нам уезжать, он говорит: «Пока я здесь, буду вам помогать, чем только могу». Но и действительно он нам помогает. Как только чувствуешь себя плохо, так едешь к нему, а от него обязательно приводишь не меньше двух буханок хлеба и масла граммов 400. Масло нам отдавал он почти весь паек. Но я стараюсь отблагодарить его за поддержку нас этими продуктами. Я ему привожу табаку, вот купил полтора литра водки, за что заплатил 1700 руб. Когда получаем водку в магазине, то стараемся угостить этим вином Костю. Все это отношение характеризует нашу взаимопомощь и взаимную поддержку.
Вступаем в осенний период. Я прикладываю усилия обеспечить себя на зиму дровами. Вот напротив нашего дома ломают дом на дрова для больницы Карла Маркса, ну, вот, я от них и ворую. Думаю, что дровами себя обеспечу, а вот другим чем, то нет. На огороде почти все утащили.
Ездил к Алексею Ильичу, он сильно болеет малярией. Предлагал ему переехать жить к нам, чтобы за ним было возможно ухаживать, но он категорически отказался. Я понимаю его, что у нас ему будет голодно, в этом отношении мы ему помочь не можем. Иногда Маруся ему привозила молока. В общем, чем можем, тем помогаем. Мы за всеми следим, по возможности помогаем.
Идешь по улице, а над тобой со свистом летят снаряды, невдалеке от тебя рвутся, убивают твоих товарищей. И на все это зрелище не обращаешь никакого внимания, потому что все зачерствело в душе, думаешь только об одном: «А как бы утолить голод». И вот эта мысль отталкивает все остальные мысли, и нет никакого страха к смерти.
Ездил к Марусе, у нее почти не отдыхал, ходил в лес за грибами, много потратил времени и домой вернулся с пустым мешочком, грибов почти нет. Может быть, они есть, да грибников в лесу больше, чем грибов. Маруся жалуется, что ей тяжело работать в хозяйстве, она, действительно, плохо выглядит. Старается всеми силами уехать оттуда. Дома ей было лучше, да и мне с ней легче было бы, вообще, вдвоем жить легче и веселее, есть с кем поговорить, посоветоваться, а то живешь один как крот.
Завод им. Энгельса эвакуировался в Коломну, расположился там на граммофонной фабрике. Алексей Ильич прикладывает все усилия, чтобы уехать туда. и он, наверное, уедет, потому что его состояние здоровья весьма плохое, а лечиться здесь нет возможности, нет никаких медикаментов.
Народ усиленно запасается на зиму всей возможной зеленью – ботвой. Я думал, что к осени ближе будут дешевле какие-нибудь овощи, но, оказывается, они так же дороги как и летом, килограммом ничего не продается, а штучно стоит одна турнепсина 30-35 руб. Так что о заготовке овощей на зиму говорить не приходится. Вот мне Павлов носит понемногу ботвы от турнепса, свеклы, моркови. Ну, я ее рублю и засаливаю. Как будет выходной день, поеду за город и буду искать грибы. Ребята покупают их по 100 руб. за мешок.
Марусе удалось вырваться из подсобного хозяйства. И вот мы опять теперь живем вместе, она будет работать в ОТК. Приходил Костя, Ну, с его приходом у нас бывает праздник, на столе появляется обед и хлеба вдоволь. Вечером он ходил с Лелей Болтрук в театр. После театра они зашли к нам, поужинали, и Костя уехал к себе, а Леля осталась ночевать у нас. Ее нахальное поведение меня начинает возмущать, но сказать свое мнение Марусе я не могу, все же она Марусина подруга.
На заводе все так же работаем напряженно, без выходных. Администрация ни с какими требованиями рабочих не считается. Если честный работник заболевает, уходит по бюллетеню, то на этого работника смотрят как на халтурщика, лентяя. Вот, например, болеют Корничкин и Финкельштейн, это одни из честных работников, и все равно их Балашов называет дезертирами производства. А вот Саулиной он обещает выдать на следующий месяц карточки II категории за то, что она часто гуляет по бюллетеню. А у нее действительно положение тяжелое, то она сама болеет, то у нее ребенок болеет. Так что работникам, часто болеющим, нет никакой помощи, а есть только проклятие.
Жизнь идет по-старому, хотя с Марусей иногда и ссоримся, но все же вдвоем жить лучше, а главное дело – сытнее, ссоры и получаются больше все на почве голода, когда человек голоден, то с ним и разговаривать невозможно.
Вот сегодня Маруся с Лидой ездила в деревню менять вещи на продукты. Хотя и жаль отдавать хорошие вещи за бесценок, но делать нечего, лишь бы сохранить жизнь. Маруся привезла картошки, капусты, моркови и молока, всего понемногу, но у нас это потянется надолго. На пути они у военного купили дамские ботинки за 300 рублей, тоже думают сменять на продукты. Так что сегодняшняя поездка у них удачная.
Антонина находится в инвалидном доме, о Рите она совсем не думает, как вроде она и не считает ее своим ребенком. Она думает, раз Маруся ее отправила в детский дом, то пусть она беспокоится о ней.
10 числа с<его> м<есяца> Алексей Ильич эвакуируется в Коломну, где находится завод Энгельса. Он сперва думает поехать к своей семье, а оттуда потом в Коломну. Мы полагали, что когда Алексей Ильич будет уезжать, то он нам отдаст овощи со своего огорода, но он их, наверное, отдал кому-нибудь другому. А также и продовольственные карточки тоже кому-то отдал. Так что в этом отношении он нам ничем не помог. Да вообще мы с Марусей и надеемся только на помощь Кости, который последним куском делится с нами. Теперь нас осталось в Ленинграде трое, эта троица будет здесь находиться до победного конца. После эвакуации Алексея Ильича мы с Марусей твердо решили, что никуда отсюда не уедем пока силой нас не вышлют, да если меня в армию не возьмут. Костя разделяет с нами это мнение.
9 числа приходила Леля, ну, как обычно она осталась у нас ночевать с тем условием, чтобы поужинать у нас вечером, а утром позавтракать, иначе говоря, пропитаться чужим куском. Ну, а в силу нашей вежливости мы с ней делимся последней крошкой. Она договорилась с Марусей, что может сменять ботинки, которые они купили с Лидой, на продукты, т. е. за 2 кг крупы, 600 гр. мяса и 30 гр. масла. Маруся согласилась и отдала ей ботинки. Но мне кажется, Леля сделает с ботинками так же, как сделал со мной Воробьев Миша, который взял у меня фотоаппарат, а продукты не отдал.
Сегодня был сильный арт<иллерийский> обстрел района Финляндского вокзала. Снаряды со свистом пролетали над нашим домом, и казалось, что малейший недолет, и снаряд упадет на наш дом.
В течение последних дней усиленно производил заготовку дров на зиму, дрова в зимний период нужны так же как хлеб. Так что можно сказать, что дров на зиму хватит. Рабочие в выходной день ездят на сломку домов, и по решению Ленсовета каждый рабочий должен заготовить 2 м3 для производства и 2 м3 себе. Ломка домов идет самотеком, ломают и старые, а также и новые дома. Создается такое впечатление, как будто хотят снести с лица земли весь город.
18 числа с<его> м<есяца> на з<аво>де был общезаводской субботник, воздвигали баррикады на улицах: Боткинской, Клинической и пр. К. Маркса. На эти улицы возили резервуары с Сахарного переулка.
В общем, наш район так забаррикадировали, что он похож стал на крепость. На каждой улице баррикады, и в каждом доме по нескольку амбразур. Да к тому же вся набережная уставлена военными кораблями, эсминцами, канонерками, подводными лодками, катерами и другими судами.
Вчера получил от мамы письмо, в котором она пишет, что думает переехать от Миши к Шуре, так как у Миши жить стало весьма тяжело. Я думал, что мама скорее поедет к Клавдии, а не к Шуре, ведь отношение Насти к нам было не совсем хорошее. Но, видно, Клава не зовет ее к себе, а Настя зовет. Я еще раз говорю, что люди определяются в нужде. Так что в такую тяжелую минуту, может быть, Настя будет относиться к маме лучше, чем раньше. А в общем, я жду того дня, когда я могу собрать во единую семью своих детей и мать.
На зиму нарубил 8 ведер хряпы, т. е. лист от свеклы, турнепса и немного капустного листа.
Первого ноября на заводе был напряженный день. В этот день заканчивали месячную производственную программу. Программу выполнили на 120%. После работы все мастера собрались у начальника цеха Балашова (Владиславов, Шмаков, Рашкин и я), и он нам преподнес по 150 гр. спирту в честь выполнения программы. Выпили, но закуски никакой не было. Вчера был выходной день, с утра занимался переборкой книг. После обеда ходил в кино, смотрел «Как закалялась сталь», а после кино пошел в ДК Промкооперации, где слушал концерт джаза Дома Красной Армии.
С Марусей поругались, она ушла к Косте и была у него целый день. Принесла от него хлеб и масла, и в течение двух дней все съела одна. Вся ссора получается от того, что я сильно издерган производственными неполадками, слабость здоровья – сильно расшатана нервная система и недоедание – все это обстоятельство влечет за собой ссоры.
Вчера и сегодня в течение ночи было три воздушных тревоги, но бомбежек не было.
Вот уже пять дней, как не разговариваем с Марусей, она стала очень настойчивая, никакого уважения ко мне, о трудности моей работы не хочет понимать. С работы прихожу чересчур усталым, что ни попрошу ее сделать для меня, ничего не делает. Прошу сходить в сапожную мастерскую, отвечает: «Не пойду». «Выгладь белье» — «Мне некогда». «Почини носки», — говорит: «Не могу». Вот всеми такими подобными ответами она меня доводит до сумасшествия. А подчас упрекает куском хлеба, который приносит от Кости, а от этого упрека еще становится больнее. Ведь я стараюсь отплатить Косте, чем только могу. Вот вчера в заводской столовой был вечер, посвященный двадцать пятой годовщине Октябрьской революции. На этот вечер она принесла из дому свой патефон и пластинки и спокойно танцует. Отлично видит, что вся эта обстановка нервирует и злит меня, и все делает это назло для меня.
После торжественной части в столовой давали каждому по тарелке щей и 180 гр. овощей, из-за чего народ и пришел на этот вечер.
Вчера к нам в квартиру приехали новые жильцы – Вася Пашалов.
Сегодня и 4 числа работали на дворе по уборке грязи. Трудно понять нашу администрацию, то она кричит на нас, что надо выполнять фронтовой заказ, программу, а в другое время приостанавливают всю работу и гонят на уборку грязи.
На 7-ое число в столовой усиленного питания получил продукты: 400 граммов каши, две котлеты, 30 гр. масла, 35 гр. сахару, 500 гр. хлеба. На праздник дали 0,5 литра водки. Придя с работы, убрали в комнате и сели за стол. Все продукты, которые я получил в столовой на 7 число, мы съели. В этот вечер я выпил три стопки вина, Маруся три рюмки. В голове немного «зашумело». Маруся заводила патефон, и мы танцевали целый вечер, хотя настроение у меня было очень плохое, тем более, последние дни с Марусей у нас были натянутые отношения.
Праздник провели скучно. 7-го числа встали в 10 часов, в 12 часов позавтракали, 200 гр. хлеба, стакан кофе и ржаная каша, которую дала тетя Даша за врезывание замка в квартиру. С 14 до 16 часов я дежурил по жакту, хотели пойти в кино, но мешали этому воздушные тревоги. Сегодня тоже просидели целый день дома, так часто повторялись воздушные тревоги, что нельзя было выйти из дома, притом же был сильный арт<иллерийский> обстрел. Вчера и сегодня мороз стоит – 15о.
10 числа закрывают столовую усиленного питания, но зато вводят талоны дополнительного питания, на которые выдают: тарелку супа, 75 гр. масла и 7 гр. сахара. Все же это есть некоторая поддержка в питании.
Вчера на заводе не было электроэнергии с 11 часов и до конца дня.
Сегодня Маруся поехала с заводской делегацией в подшефные воинские части на передовые линии. Она очень довольна, что поехала, хотя там покушает лишнего хлеба и сэкономит свои крупяные талоны.
Прочитал в газете о посылке приветствия Сталину от священных культов в честь XXV-летия Октябрьской Революции, меня это явление удивило, ибо таких приветствий в течение четверть века еще не было, я знал только одно, что Церковь от государства отделена.
15 числа Маруся приехала из подшефной части, не успел я войти в комнату, как она грубо спрашивает меня: «Почему ты не спросил у меня во время отъезда моей овощной карточки, ведь тут в столовой давали по ним картофельный суп». На ее грубые слова я ничего не ответил, и вот опять с 15 числа не разговариваем. Сегодня она одна пошла в Выборгский ДК смотреть оперетту «Морской волчонок».
На производстве несчастье за несчастьем, брак дошел до наивысшего предела, даже не знаю, какие принимать меры. Больше уделяю внимание ученикам, малоквалифицированным работникам, а квалифицированные работники делают брак. Демишкин запорол гидростаты, я заварил отвестия, оставил в ночь работать Корничкина на этих же гидростатах, он их опять запорол. Симкин Коля запорол планера, грузя. Балашов ругает меня за такую работу, оскорбляет. Но я чувствую, что от меня мало что зависит, за всеми я не могу усмотреть. Я понимаю, что брак идет потому, что рабочие меньше думают о работе, а больше о еде, голодному рабочему не вдолбишь в голову о изготовлении деталей, он только тогда поймет о работе, когда ему посулишь что-либо из съестного. От такой работы домой прихожу окончательно разбитый, физически усталый, потому что зачастую работаю сам. Маруся не понимает моих трудностей, не создает мне отдыха дома, а делает мне все наперекор. Что бы я ее ни попросил сделать, все отказывает. Прошу сходить в сапожную мастерскую, отвечает: «Некогда», — прошу паспорт отнести в прописку, отвечает: «Не хочется», — прошу варежки сшить, отвечает: «Не могу». А эти слова и ответы «некогда, не хочу, не могу» меня только больше раздражают. А поэтому стараюсь как можно меньше к ней обращаться.
Сообщение Информбюро о разгроме немецкой армии под Сталинградом как-то воодушевляет, кажется, приближается час разгрома немцев, а с разгромом немцев и приближается час, когда мы найдем своих дорогих детей Алика и Юру, о которых не забываем ни на минуту.
Вчера на заводе был выходной день, а я как обычно работал, собирали с Колей Симкиным бегунчик и вертикальную скобу. Сегодня у меня на участке пропал затвор от секретного оружия «Walter». За эту пропажу меня таскали по всем отделам, неоднократно писал объяснительные записки, списывали акты. Я чувствую, что все эти неприятности сильно отражаются на состоянии здоровья. Павлуша Гаврилов также не меньше моего переживает об этой пропаже.
Сегодня Маруся сообщила мне, что ее назначили на должность начальника жилищного отдела. Я на это ее назначение смотрю отрицательно, теперь она еще меньше будет уделять времени бытовой жизни. Да и вообще я чувствую, что партийная организация, наверное, разобьет нашу семейную жизнь. Вот, в течение лета мы жили врозь благодаря ее партии, она работала в Левашово, а я в Ленинграде, а жить в одиночку весьма и весьма тяжело. Нет никакой гарантии, что ее <не> могут послать работать куда-нибудь, и после этого может нарушиться наша семейная жизнь, которая с потерей детей и так не может войти в правильное русло.
С завода прихожу весьма и весьма усталый, появляются сильные головные боли, причиной этому является то, что в течение месяца работаю без выходных дней.
Ночью была объявлена два раза воздушная тревога, но бомбежки не было.
День Конституции, единственный праздник, который мы празднуем, имея выходной день. С утра я занимался проводкой радио, потом пилили дрова с Марусей. В обед я попросил ее, чтобы она принесла мне обед из столовой, так как я плохо себя чувствовал. Маруся моей просьбы не удовлетворила, и на этой почве у нас произошел скандал. Вечером у нас были билеты в Выборгский дом культуры на спектакль «Парень из нашего города», но так как мы с Марусей поссорились, то она пошла одна, а мой билет пропал. Маруся пришла из Дома культуры в 9 часов, мы поужинали, пили чай. Вася Пошелов принес нам тарелку овсяного киселя и угостил нас. 3 числа с<его> м<есяца> к нам приходил Костя. Как обычно с его приходом мы все трое хорошо позавтракали и после обеда пошли с ним в кино, смотрели кино «Степан Разин». После, придя домой, мы поужинали, вспоминали наше прошлое, играли на патефоне.
Погода стоит теплая, идут дожди, зимы не чувствуется. Такая теплая погода сохраняет силы и здоровье.
Вчера был на комиссии по военному переучету, признали годным к строевой службе по второй группе, что меня сильно огорчило. Все же голод оставил отпечаток на моем здоровье. Вечером, сидя за ужином, сказал о решении комиссии Марусе, но она меня не выслушала и свела разговор на кислые щи, которые она приготовила из плесневелого щавеля. Этим отношением со стороны Маруси характеризуется безразличие ко мне. Если она видит Костю плохо выглядевшим, похудевшим, то она об этом начинает мне говорить в течение целого дня, а если я ей жалуюсь на свое здоровье, то, как правило, она меня и слушать не хочет. После этого говорить нам о какой-либо взаимной любви не приходится. Маруся отлично знает, что у меня вильное нервное расстройство, и подчас она «играет» на моих расшатанных нервах, доводя меня до сумасшедшего состояния, как, например, 2 числа т<екущего> м<есяца> ушла на целый день. Ушла к Косте, не сказав об этом мне ни слова. 14/XI уезжает в военную часть на три дня, не известив об этом меня, а приехав оттуда при встрече со мною грубо спросила меня: «Почему ты не спросил у меня моих овощных карточек, ведь у меня пропали талоны». После этих грубых слов опять ссора, как я писал выше. 1 ноября ее назначают на новую работу, она мне не говорит об этом, посторонние люди меня поздравляют с повышением в должности жены, а я об этом ничего и знать не знаю. Потом она меня спрашивает: «Как ты смотришь на то, что меня назначили начальником жил.отдела?». Я ей высказал свое отрицательное мнение в возбужденном тоне, потому что я представляю эту ее новую работу. На мои слова она не обратила никакого внимания. Или вот раньше, когда мы писали своим родным письма, мы всегда перед тем, как запечатать письмо, читали друг другу. Теперь же она этого не делает, и что она пишет, мне не известно. Я не думаю, что она пишет что-нибудь секретное, что нельзя знать мне, нет, а просто не считает нужным делиться со мною, не чувствует во мне близкого ей человека. Вот на этих причинах нарушается наша семейная жизнь.
Настала зима, много снега, мороз стоит – 7-9о. Но прошлый год в это время морозы доходили до – 35о, и голод был страшный. Хотя и сейчас ходим полуголодные. Вот сегодня за день мы с Марусей съели утром 140 грамм каши, 260 гр. хлеба, в обед: две тарелки зеленых щей, одну тарелку крупяного супа, по 100 гр. хлеба и на ужин – по тарелке щей из хряпы без хлеба.
10 числа в цеху было собрание о передаче Красного знамени четвертому цеху и передаче участкового цехового знамени внутри цеха фрезерному участку. Передача переходящего участкового знамени фрезерному участку еще раз показала, что на производстве пользуются авторитетом только партийные работники. Вот, на фрезерном участке работа шла гораздо хуже токарного и слесарного участков, как например: токарный участок программу выполнил 17 числа, а фрезерный участок до 30 числа держал своей работой слесарный участок. И все же фрезерному участку передали Красное знамя, потому что Шмаков является кандидатом ВКП (б), а Владиславов и Фокин являются беспартийными.
Вчера для нас с Марусей был тяжелый день, во время завтрака в столовой она потеряла на декаду хлебную карточку. Так что теперь десять дней придется жить на 250 граммах. Вчера прожили без крошки хлеба, так как на мою карточку было взято на день вперед. Маруся ведет себя возмутительно, вот, вчера потеряла хлебную карточку, где бы нам экономить крупяные талоны, расходовать пропорционально ежедневно, а она проела 9 крупяных талонов, тогда как я, находясь в таком же положении, проел только 4 талона. В этом отношении Маруся экономить не может, она живет так, если есть что, то съедает все сразу. Я ей не возражаю, ибо все возражения мои приводят к лишней ссоре, а поэтому больше молчу. Если бы Маруся жила поэкономнее, то мы легко могли бы зиму прожить, а ввиду ее безалаберного отношения к продуктам мы дошли до того, что не имеем ни крошки продуктов запаса. А мы помним, когда нам не давали хлеба в течение 4 дней с 27 по 30 января, и люди, не имевшие запаса, помирали.
11 числа с<его> м<есяца> на заводе был вечер, посвященный вручению орденов и медалей нашим работникам, куда был приглашен и я. Всего было приглашено человек 50. Но вот когда кончилась торжественная часть и время пришло садиться за стол, то нас попросили очистить помещение, а начальники, которые и так сыты, сели за стол обжираться.
В 18 часов начался сильный арт<иллерийский> обстрел по городу, особенно пострадал от обстрела Литейный проспект и Кирочная улица. Сегодня выходной день, Маруся спит, а я как проклятый иду работать, да и на работе все только одни неприятности. Лучшие работники систематически делают брак, то Симкин, то Корничкин, то Демишкин, Пошанов браком засыпали, администрация готова меня растерзать. От такой обстановки можно с ума сойти. Нервы настолько стали напряжены, что вот-вот, кажется, лопнут, иногда думаешь, что все надо бросить и уйти в армию.
На этих днях Маруся послала телеграммы Полине, Клаве, Насте и Марии Кузнецовой, чтобы они прислали нам посылки.
На производстве большая спешка и суматоха, от этой суматохи увеличивается брак, который окончательно меня подрывает во всех отношениях. Симкин запорол грузы, Корничкин рули, Павлов планера. За весь этот брак Балашов готов меня выгнать, но все же дорожит мною. Но я не могу за всеми усмотреть, больше <внимания> уделяю работе ученика и малоквалифицированным работникам, которых у меня преобладающее большинство. Причина брака та, что рабочие меньше всего думают о работе, а больше о своем желудке, который зачастую бывает пустой. Вот Корничкин опят начинает пухнуть от голода, да притом у него внутренняя цинга. Вся эта обстановка создает упадочное настроение. Радует только одно, что стоит теплая погода. Да потом надо сказать, что у меня на участке народ хороший, который ценит и уважает меня, всячески старается отблагодарить меня, особенно это Симкин, Пошанов, Павлов, Степанова, Гаврилов и все ученики, которым я много уделяю внимания. Но есть отдельные работники, которые стараются подорвать мой авторитет, как например, Шишкина, которая ходит в партком и ябедничает на меня. Но ей мало кто верит. Вот, парторг цеха Курочкин приходит и говорит мне, что Шишкина жалуется на меня, что я плохо к ней отношусь, и сам же Курочкин поддерживает мое мнение.
С потерей хлебной карточки живем голодно, но зато дружно, совсем не ссоримся. Голод и нужда нас с Марусей больше сдружают, делимся последней крошкой, все, что приносим из столовой, делим строго пополам, хотя оба и голодны, но друг от друга этот голод скрываем.
Производственная программа не дает передохнуть, к 20 числу надо выполнить годовую программу, а с этим народом весьма трудно работать. Все квалифицированные работники заняты на отделке Waltera, которые администрация готовит всем большим работникам горкома и наркомата новогодними подарками.
От Кости нет никаких известий, я беспокоюсь за него, ведь, как Маруся сказала мне, он пошел в разведку, а с опыта финской войны я мало помню случаев, чтобы разведка ворачивалась без потерь.
В 20 часов 10’ недалеко от дома произошел сильный взрыв, но этому взрыву мы не придаем значения, т. к. частые арт<иллерийские> обстрелы и бомбежки с воздуха приучили нас быть безразличными ко всем выстрелам.
Вчера вечером от Кости приходил красноармеец, который сообщил нам, что Костя жив и здоров, и что их подразделение переехало на новое место. Этому сообщению мы весьма рады.
Сегодня первый день питался в диетической столовой, куда меня зачислили на питание до 17 января. Мой вес достиг 61 кг, в то время как зимою я весил 51 килограмм. Маруся весит 52 кг. Маруся также могла попасть в эту столовую, но из0за принципа не хотела давать желудочного сока, ей противно было глотать зонд. С 14 часов на заводе перерыв электроэнергии, но рабочих домой не отпускают. Погода стоит теплая -8о, мало снегу.
Перебой в электроэнергии был до 20 числа. Все рабочие занимались военным делом в течение двух дней. На заводе создана рота автоматчиков, где я являюсь ком<андиром> взвода.
Эти три дня я был на командирском сборе при заводе № 7. Этот сбор ничего мне не дал, а только убил зря время. Погода стоит все время теплая, идут дожди. Такая погода сохраняет рабочую силу. 19 числа ездили к Басовым на квартиру, откуда привезли швейную машину, а самое главное, что в буфете наскребли стакан крупы. Этой крупой мы были сыты целый день.
В квартире нас встретили Самотовкины, они спросили, где находится Алексей Ильич. Мы сказали, что он работает на Ладоге. Тогда Александра Ивановна, которая имеет вид настоящего дистрофика и неряхи, просила нас, чтобы мы попросили Алексея Ильича устроить ее к нему работать. Она стала рассказывать нам, как они дружно жили с семьей Басовых.
Получили письмо от мамы и от Алексея Ильича. Мама переехала к Насте, чем мы весьма довольны, ей будет у Насти лучше, чем у Гали. Она пишет, что к ним приходил Федя Карпов, который рассказал ей о всей нашей жизни и смерти Сережи. Поэтому мама в письме пишет нам, чтобы мы мужественного переживали все трудности и сохраняли свою жизнь. Мама также чувствует за собою всю вину в пропаже Алика и Юры, если бы она была дома, то дети были бы при ней. В этом отношении она права. Вообще мамины письма весьма справедливы и поучительны.
Вечером приезжал Костя, он вернулся с передовой линии, рассказывал, что одного товарища потеряли в разведке, а также рассказал о всех трудностях, пережитых на передовых. Маруся в этот день ездила в Левашово, привезла молока, и мы угостили Костю, больше угощать было нечем.
Эти дни по городу происходит арт<иллерийский> обстрел, наверное, мы или немцы идем в наступление. Погода стоит теплая, идут дожди. В прошлом году в это время морозы были до – 40о, но с 26 числа мы хлеба получали уже 300 граммов.
Всю ночь продолжалась воздушная тревога, зенитки стреляли беспрерывно, были сброшены бомбы на Мальцевском рынке и в Петроградском районе, на Сердобольской улице. В течение дня было 4 тревоги, и также был арт<иллерийский> обстрел.
Все же Леля Балтрук так и не отдала Марусе 200 гр. масла за туфли. Так стали поступать лучшие подруги.
К Новому году нам выдали только по литру пива и ничего больше. Народ очень возмущен. Если Костя нам не пришлет ничего, то встреча Нового года будет очень печальна, т. е. с пустым желудком.
Прошел старый, голодный, холодный, мучительный года – год смерти и терзаний, год разрухи и нищеты, год распада семейной жизни. Этот год навеки будет помниться жителям героического города Ленина, города-фронта.
Вчера на работе закончили годовую, квартальную и месячную программу с большим % перевыполнения. С работы пришел в 19 часов. Маруся сидит у теплой печки и ждет Костю, ведь от его прихода зависит встреча Нового года. Комната хорошо убрана, все постелено чистое и глаженое, вообще, Маруся убирает комнату в моем вкусе. Для встречи Нового года у нас нет ни крошки хлеба, ни грамма крупы, а есть хряпа, граммов 150 картошки и литр пива. Но Костя так и не пришел. Тогда в 20 часов приходят к нам Маруся и Вера Михайловы и приносят с собою: 0,25 литра вина, 1 литр пива, 50-60 гр. икры, грамм. 50 шпику и грамм. 400 хлеба ситного и жареной картошки. Маруся сделала немного винограда. В 23 часа 50 минут мы сели за стол, который выглядит художественно. До этого времени я заводил патефон и танцевал с Верой и Марусей. За первыми рюмочками мы подытоживали, сколько родных и близких мы похоронили за этот страшный год – год блокады, великого мора и больших переживаний. За 1942 год Маруся Михайлова похоронила мать, сестру, потеряла двух сыновей. Мы похоронили отца, брата, потеряли двух детей. Разве это не год великих терзаний?
Встреча Нового года продолжала до 3 часов. Надо сказать, что время провели весьма весело, и все остались довольны.
Сегодня встали мы в 12 часов, раньше вставать не хотелось, потому что нечего есть, а столовая открывается только в час. Ну, вот, до часу ничего не ели, а в час пошли в столовую. После обеда ходили по магазинам, хотели пойти в кино, но не было электроэнергии. Пришли домой, вскипятили кофе, пришла Маруся Михайлова, и опять провели вечер вместе. Благодаря хорошим соседям весело провели встречу Нового года.
Получили от Шуры телеграмму, в которой он сообщает, что послал нам посылку. Этим сообщением Шура нас обрадовал, не забывает нас в тяжелую минуту. А вот Клава прислала нам письмо, в котором пишет, что посылки не принимают, а я думаю, что при желании все можно сделать. Такое ее сообщение нас очень обидело, ибо для родственников в тяжелые дни надо приложить все усилия к их помощи.
Был Володя Ломов у нас, очевидно, его скоро пошлют на передовые, он был на мед. комиссии, и комиссия признала его годным. Идти в эту мясорубку ему не хочется, страшит прошлое. В беседе вспомнили о Сереже, посочувствовали его преждевременной дурацкой смерти. Я его угостил стаканом чая, он нас кусочком хлеба. И так мы весело провели время.
Сегодня узнал от парторга цеха Курочкина, что Раткин во время раздачи талонов дополнительного питания делает жульничество. Нам со Славой дает по одному талону, а в списке отмечает два талона. Таким образом, он пользуется тремя талонами. Это свойственно всей администрации, которая живет благодаря воровству и мошенничеству.
День прошел как обычно, в напряженной производственной обстановке. Но вечер и ночь прошли в сплошных сигналах воздушных тревог и сильных налетах. Зенитная артиллерия била беспрерывно. последние дни налеты повторяются ежедневно.
Как бы мне ни было тяжело на работе, но всю тяжесть и все неприятности облегчают рабочие своим отношением ко мне, каждый старается для меня сделать только хорошее и чем-либо отблагодарить меня за мое отношение к ним. Вот Коля Симкин часто угощает меня ужином на талон дополнительного питания. Павлуша Гаврилов на Новый год преподнес мне подарок – литровую банку хорошей капусты. Павлов в течение лета и осени угощал овощами, приносил оливкового масла. Особенно хорошее отношение я вижу со стороны учеников, которым я много уделяю внимания в учебе, и плоды моей работы видны, я на своем участке выпустил больше всех учеников, и экзамен, и пробу сдали лучше всех. Баланин и Скоряков сдали на отлично, за что их премировал директор.
Вот такое отношение ко мне со стороны большинства рабочих создает мне некоторый моральный отдых.
Вчера был выходной день. Встал в 9 часов, врезал Михайловым в квартиру звонок, тете Даше исправил дверь, радио, электропроводку. За мои труды она мне дала кусок хлеба, но я не взял, ибо не хотел у нее отнимать последний хлеб, ведь мы все живем на своем пайке.
вечером ходили в кино смотреть «Как закалялась сталь». 8 числа приходил Костя, как обычно он принес 2,5 буханки хлеба, 200 гр. масла, стакан крупы. Такие дня для нас с Марусей бывают праздниками. А вот как, например, 7 числа для нас был голодный день. Но вечером нас чисто случайно угостили соседи. Маруся Михайлова принесла две лепешки, которые она печет на работе, и которая почти каждый вечер ходит пить к нам чай, так как я из столовой приношу свою пайку 20 гр. сахару и угощаю ее.
Вчера приходил к нам Костя. У него большие неприятности. При встрече Нового года в его подразделении все командиры, в том числе и он, напились здорово пьяными. Но за всю эту пьянку он пострадал больше всех, т. е. поступок разбирали на партийной организации, за что он получил строгий выговор с предупреждением. А вчера его дело разбирали на полковом партбюро, где решение низовой организации утвердили. Я понимаю все переживания Кости, ибо сам я был в худшем положении, чем Костя, тем более его переживания смягчаются тем, что он находится в нашем кругу. Тревоги продолжаются целыми днями и ночами, а также большинство районов подвергаются арт. обстрелу. В общем, в городе происходит что-то невероятное, создается такое впечатление, что что-то должно произойти в эти дни. Если бы приехал бы новый человек в данное время в Ленинград, то он сказал бы: «Да, Ленинград фронт, а ленинградцы фронтовики». Но ленинградцы настолько ко всеми привыкли, что на эту обстановку не обращают никакого внимания.
Сегодня писал на своих рабочих характеристики, очевидно, эти характеристики нужны для представления к награде значком «За оборону Ленинграда». На рабочих Шинину, Шнягиева, Демнишкина написал отрицательно, писал то, что они заслуживают. Такие характеристики не понравились Балашову, как это такое, что кандидаты ВКП (б) получают плохие характеристики. Но для меня все равно, что партийный, что беспартийный рабочий, для меня важно, как работает.
Сегодня писали всем родным письма и открытки. Это неделю жили весьма сытно, так как Костя приходил к нам и проносил хлеба и сала, да потом Маруся купила килограмм муки за 400 рублей. Погода стоит теплая, мороз – 12о. Нет никакого сравнения с прошлым годом в это время. Когда морозы стояли до – 35о и горы человеческих трупов везде и всюду.
Арт. обстрел и воздушные тревоги не прекращаются в течение всех суток. Обстреливается и бомбится наш район, недалеко от нашего дома, того и гляди рухнет дом.
Сегодня выходной день, вот должны с Марусей идти в театр музкомедии, но решили не ходить, все равно будут тревоги, а во время тревоги спектакль прекращается и потом не дойдешь до дому. Ходили в Выборгский дом культуры, смотрели спектакль «Лгунья». Но просмотрели только два действия, и началась воздушная тревога, и поэтому пошли домой. Придя домой, нам Вася Пошалов сказал, что приходил Костя, ну, и конечно, оставил нам хлеба, жиру и банку баклажан маринованных. В двух словах Костя ему сказал, что вы скоро услышите большую новость, но что это за новость, нам пока не известно.
Сегодня самый радостный день для ленинградцев. Вчера в 11 часов 10 минут вечера радио сообщило о том, что блокада Ленинграда прорвана. Этого сообщения мы ждали в течение полутора лет.
Придя на завод, все поздравляли друг друга с победой Красной Армии, все радостны, веселы. Улицы убраны красными флагами, корабли до этого стояли в большой маскировке, сегодня они оделись в разноцветные флаги. Везде и всюду чувствуется большой праздник. До начала работы был устроен митинг. По окончании митинга, не приступая к работе, пошли на военные занятия, где занимались до 14 часов.
С прорывом блокады все ждут прибавки хлеба и других продуктов, идут разговоры, что с первого числа будет прибавка хлеба. Но я этому не верю, ибо не так-то легко завезти в Ленинград такое изобилие продуктов.
Сегодня в цеху давали рабочим курящим табак. Меня поражает жульничество Панашова и Дашкина, которые пускаются на всякие жульнические махинации. Прошлую выдачу Панашов у Владислава отнял 100 гр. табаку. Сегодня он вносит в список «мертвых душ», как то: Фомина и других, и за них получает табак. Вот до какой низости доходят начальники.
Вечером заходил Костя, он был на дивизионной парткомиссии, где решение полкового партбюро оставили также в силе.
Итак, жители Ленинграда прожили в блокаде с 27 августа 1942 года по 19 января 1943 года.
23 и 22 числа на заводе были выходные дни. За военный период это единственные дни, которые мы имели выходные. Все эти дни занимался заготовкой дров: пилкой, колкой и пополнением сарая новыми дровами. Маруся эти два дня отсыпалась до часу, а я до часу занимался дровами, а после ходили в столовую обедать. Как обычно выходные дни мы едим два раза в день, в час и в восемь часов вечера.
Вчера были в Выборгском доме культуры, слушали концерт театра им. Кирова. Во время второго отделения началась воздушная тревога, а поэтому концерт прекратили, да притом же недалеко от дома культуры упала бомба, и произошел сильный взрыв. Во время этого налета недалеко от нашего дома были сброшены бомбы, в частности попала бомба в общежитие ф-ки «Работница», где много было жертв. Также были разрушены дома на пр. К. Маркса от Нейшлотского пер. до ул. Братства. Одна бомба попала в корабль-эсминец, который стоял около Гренадерского моста, на нем также много было жертв. Все эти дни налеты и арт. обстрелы продолжаются почти целыми сутками.
Морозы стоят – 18о— 22о.
Враг свирепеет, воздушные налеты продолжаются сутками. последние налеты произвели колоссальные разрушения в городе, особенно пострадали пр. К. Маркса, К. Либкнехта, пр. Володарского, пр. 25 Октября и другие улицы.
Сегодня на заводе фрезеровщику Михайлову сильно изуродовало руку станком, оторвало два пальца. В этом несчастье виновна администрация цеха, которая заставляет рабочих работать, по двое суток не отходя от станка. Вот так получилось и с Михайловым, которого врач освободил от работы по состоянию здоровья, а Балашов заставил его работать. Вот по этой причине получилось несчастье.
Вчера Маруся сообщила мне новость, что у Сони Ефремовой умер Юра, которого она держала дома в ящике в течение двадцати суток, ей жаль было его хоронить. После умерла и Соня. Так что вся семья Ефремовых вымерла голодной смертью.
Вчера по телефону перехватил интересный разговор. Романов звонит Балашову и требует от него, чтобы он немедленно переслал дело на меня для предания меня суду за прогул на производстве 27 января. Несмотря на то, что в этот день я работал и не имел прогула и опоздания. Но администрация не хочет разбираться в этих делах, а спешит составить судебное дело. Получилось дело так. 27 января надо было нескольким рабочим явиться в Райвоенкомат, в том числе и мне. Но я в силу спешной работы на производстве не пошел. А ребята после посещения Райвоенкомата пошли домой. Вот за это их и привлекают к суду: Пошанова, Демишкина, Орлова, Мазаева и других – это стахановцы цеха, и с ними не считаются.
Выходной день. Как обычно до часа занимался дровами, потом ходил в город, искал часовые мастерские, которых трудно найти. Вечером ходили в Выборгский дом культуры, смотрели спектакль «Фронт». В этот вечер была воздушная тревога, но спектакль не прекращался. Днем смотрели кино «Секретарь райкома».
Погода стоит -2 – 3о, снега мало, нет никакого сравнения с прошой зимой.
В выходной день 6 числа смотрели кино «69 параллель», а вечером в ВДК смотрели спектакль «Свадебное путешествие». Время провели весело; до начала спектакля и в антракте все время танцевали. Вчера целый день занимались на ВУПе с отрывом от производства. Маруся занимается вместе со мною. Это занятие мне весьма надоело. В своей жизни я почти двадцать раз изучал это военное дело. Сегодня на заводе не было электроэнергии, все станочники работали по уборке снега, а мой участок работал на своем месте. В течение всей зимы я еще ни разу не работал на улице, а прошлую зиму наоборот ни одного дня не работал в цеху.
Погода стоит весьма теплая – 2о + 2о, но снежная. 6 числа с<его> м<есяца> в Ленинград пришел первый сквозной поезд «Ленинград – Москва», чему все население весьма радо.
8 и 9 числа воздушная тревога продолжалась почти в течение суток. Воздушная тревога сопровождалась артобстрелом. Особенно много жертв было в районе Кировского завода.
В связи с военными занятиями на заводе стали работать в неделю три дня с 8 утра до 8 часов вечера, что весьма тяжело.
У меня на участке опять повысилась заболеваемость. Болеют: Корничкин, Домишкин, Романов, Скорняков, Мартынова. Фомина перевели на инвалидность.
Январь и февраль живем сравнительно сытно за счет зелени (хряпы), которую употребляем досыта, хотя Маруся почти ее не ест.
От Алексея Ильича получили письмо, он живет в Коломне. Пишет, что жить там голодно, да к тому же и скучно. Завидует нам с Марусей. Откровенно говоря, нам многие завидуют, т. е. нашей жизни, и те, кто живет в Ленинграде, и вне его.
В воскресенье занимались на ВУПе. В этот день был сильный артобстрел. В городе были сброшены листовки с самолета, содержание которых было о заключении мира. Этот «мир» сопровождался обстрелом шрапнельных и осколочных снарядов.
Вечером после военных занятий ходили в ВДК, слушали концерт артистов Балтфлота.
16 числа приходил Костя в новой форме с погонами.
К XXV-ой годовщине РККА объявили по 0,5 литра водки, чему все весьма рады. Вино – это тот же хлеб, крупа, масло.
Особый орган через Колесника требует с меня опять объяснительную записку по поводу пропажи затвора от Waltera, который пропал в ноябре месяце. Не знаю, чем это объяснить, что стали вспоминать старые дела. Я думаю, что здесь какие-то старания проявляет Колесник.
Вчера и сегодня были радостные дни.
21 февраля 1943 года в 22 часа 35 минут радио известило население Ленинграда о прибавке хлеба всем группам населения по 100 граммов, а рабочим оборонных заводов по 200 граммов.
Сегодня утром до начала работы на заводе был Слитин. Когда секретарь парткома Терентьев сообщил, что рабочие нашего завода будут получать теперь хлеба 700 граммов, то все участники митинга невольно аплодировали долгое время.
Вечером Маруся Михайлова пригласила нас к себе на чашку чая. К ней приехала Женя, ну, а поэтому она собрала хороший стол с вином. Не успели мы погулять у Михайловых, как в 21-30 часа к нам звонит Костя. Ну, как обычно он принес 2 буханки хлеба, 300 гр. масла, банку маринованных овощей, а самое главное – посылку от Насти, в которой было: 3 кг пшена, 1 кг шпику 1 кг колбасы. И вот мы трое продолжали свой вечер, причем на столе стояло пол-литра водки, которую получила Маруся. Сидели мы до 2-х часов ночи, после чего Костя пешком пошел в Коломяги.
После двухгодичного перерыва занятия лыжным спортом вчера на ВУПе прошел 6 километров со временем 43 минуты. после такого перерыва ходить на лыжах весьма тяжело.
В выходной день 19 числа ходили в ВДК, где смотрели концерт, а самое главное, танцевали, вспоминая свою молодость. Когда человек сыт, он думает о веселье. Но последнее время мы сыты. Я купил 3 кг овса до наша хряпа. Очень благодарен Насте и Шуре, которые в тяжелые минуты не забыли нас.
Сегодня после военных занятий ходили в ВДК, где слушали концерт мастера эстрады Егоровой. Ее разнообразный репертуар и легкость жанра оставили хорошее впечатление у зрителя. Вчера в выходной день смотрели кино «Три мушкетера». В кинотеатре встретили Костю, который пришел разыскивать нас. Маруся, не досмотрев кино, ушла готовить обед. Костя последние дни стал заходить часто и во время его приездов Маруся устраивает хороший обед, который проходит с танцами. Особенно весело провели вечер 24 числа с<его> м<есяца>. Костя пригласил к нам старшего лейтенанта (теперь он капитан) Смирнова, который пришел с женой. Ну, ради такой компании Маруся достала литр вина, закуску принес Костя. Танцевали мы до полуночи, после чего легли спать, а Костя ушел в часть в 10 часов вечера.
Погода стоит небывалая + 5о. Почти что весь февраль месяц простоял теплый. Последние девять дней температура воздуха стоит от 0 до + 5 градусов.
Опять стали брать в армию с нашего завода. Из нашего цеха ушли в армию токари Дебряков, Орлов Анатолий, точильщик Плетнев.
Весна в полном разгаре. Город очищают от снега. Вчера я отгуливал за ночную смену, днем ходил в кинотеатр, смотрел кино «Песнь о любви». Сегодня директор подписал приказ о назначении меня старшим мастером слесарного участка, чему я весьма не рад. Я хотел совсем уйти с работы мастера и встать на ноги, мне надо отдохнуть морально, да притом же с такой администрацией очень тяжело работать, никто не хочет ничем заниматься, ни технолог Лоскутов, ни Курочкин нормировщик, ни Жуков приспособленец. Все валят на мастеров участков. Мастер составь тех<нологический> процесс, мастер занимайся нормированием, изготавливай себе приспособление и ко всему этому выполняй программу с слабо квалифицированными рабочими, домохозяйками и детьми вроде Новиковой, Капустиной, Баланиным и другими.
Опять плохо стало с питанием. С 1 марта с диетстоловой меня сняли. Питаюсь в рационной столовой из расчета трех крупяных и одного мясного талонов в день. Но Маруся с 1 марта зачислена в столовую на диетпитание.
От Вовки Ломова с января месяца нет известий, наверное, сложил где-нибудь свою голову во время прорыва блокады города Ленина.
Сегодня праздник – Международный коммунистический женский день. Коллектив нашего завода этот праздник встретил необычайно организованно и весело. Окончили работу на два часа раньше обычного, так что на вечер пришли все чисто одеты, по-праздничному, чего давно мы не видели. Вечер был с угощением, давали тарелку щей из хряпы, сою с соевым молоком, стакан компота. На вечере выступали участники Отечественной войны и один Герой Советского Союза. А также был концерт самодеятельности. После всего были танцы. Вечер длился до двух часов ночи. Вчера ходили в ВДК, где слушали концерт артистов под управл<ением> Дунаевского. Концерт шел по театрализованной программе под заголовком «Отчизна». Концерт произвел потрясающее впечатление на зрителей. 13 марта пойдем смотреть этот же концерт «По родной земле».
С питанием положение день ото дня улучшается, только не за счет выдачи магазинов, а за счет добрых людей. То получили посылку от Насти, то вот уже восемь дней, как Кира дает без выреза лишнюю порцию сои в обед и ужин, а иногда и щей с овощами. В данное время мы с Марусей живем сытно и весело. Мой вес достиг 67 кг, тогда как в голодный период я весил 54,7 кг, а в то время, когда мы детей потеряли, я весил 63 кг.
Вчера и сегодня многих рабочих взяли в армию. С моего участка взяли Павлова, Соломонова. У Владислава – Орлова Анатолия, Добрякова, Фомина. У Шмакова – Петляева. Все ребята пошли скрепя сердце. Мужского состава в цеху становится все меньше и меньше, а с женщинами работать тяжело и трудно.
Погода стоит весенняя, t +4о.
Получили вторую посылку от Насти, за что ее весьма благодарю. Теперь мы до мая месяца обеспечены. 18 числа Костя был именинник. Этот день мы отметили как полагается. Костя всего принес много. Маруся достала пол-листа водки и два листа пива, которое нам дали по карточкам. Пришла семья Пошаловых. Ну, Вася тоже принес «маленькую». Обед был из крупяного супа с мясом, пшенные биточки, чай с ситным, ситный принесла Кирпичникова. Так что именины провели весьма весело. Костя уехал от нас на второй день вечером.
13 числа Маруся на работе ушибла ногу и вот уже 7 дней гуляет по бюллетеню. У нее, вероятно, перелом фаланги на пальце.
С марта месяца директор завода утвердил меня старшим мастером слесарного участка, что для меня весьма нежелательно, в данное время лучше работать рабочим.
Воздушные налеты продолжаются ежедневно, живем все так же в напряженной обстановке.
14 числа послал маме поздравительную телеграмму в честь ее именин.
От Володи Ломова нет никаких известий, очевидно, где-нибудь сложил свою голову.
Налеты на город повторяются ежедневно с интенсивными бомбежками. Причем строго в определенный час – с 19-30 -18 часов. Бомбежке подвергается район от Бабурина до Нейшлодского переулка.
Вчера ходил в кино в ДК, из-за тревоги кино прекратили показывать.
Сегодня на заводе нет электроэнергии. Днем ходил в заводскую баню, а вечером были на заводском вечере стахановцев, который прошел весьма весело, был хороший концерт.
С Марусей ругаться не ругаемся, но и дружно не живем. Вот уже пять дней как даже спим врозь, она на кушетке, я на кровати. Трудно жить, когда друг другу не уступаем.
27 марта были у Тугиной на именинах, которая хорошо нас угостила. Надо сказать, она очень нас уважает. На второй день все вместе ходили в кино, смотрели кино «Сталинград».
30 числа приходил Костя. Как обычно Маруся достала «маленькую» и литр пива, так что вечер провели весело. Только от этих «маленьких» залезли в большие долги.
На апрель месяц Маруся осталась питаться в диетстоловой.
Погода стоит теплая, снега уже нет
Сегодня Алику исполнилось шесть лет. Раньше этот день у нас был великим праздником, теперь же – великим трауром. Вот уже скоро два года, как мы его потеряли. У меня потеряна вся надежда на то, чтобы мы их нашли. Вечером ходили в ВДК, где смотрели театрализованный концерт под управлением З. Дунаевского.
От военных занятий меня освободили как служившего в армии, а Марусю освободила медицинская комиссия по состоянию здоровья.
Вот уже три дня как не работаем на заводе из-за отсутствия электроэнергии, в дальнейшем работать, наверное, будем без выходных.
Сам я больше работаю на тисках или станках, работой руководит Лида, с которой мне очень легко работать.
С питанием становится все лучше и лучше. Вот с 10 числа с<его> м<есяца> на цех дали 14 талонов флотского пайка, да стахановские талоны. Нам, мастерам, флотские талоны пока что дают ежедневно. А поэтому выходит, что мы хлеба получаем 900 граммов. Так что ощущения голода давно уже не чувствуем.
Самое неприятное это то, что Шанина всячески старается скомпрометировать меня и Лиду в работе. Вот, на последнем партсобрании цеха выделили комиссию по проверке моей работы. В нее вошли: Беликова, Степанова и Финкельштейн и неофициально Шлямян. При проверке эта комиссия ничего существенного отрицательного в моей работе не нашла. Они всячески хотели опорочить Лиду, т. е. ее работу, особенно Беликова. А Балашов даже стесняется со мной говорит на эту тему, а если и заговорит, то только скажет: «У тебя плохо работает твой помощник „зайчик“». Но я всегда, везде и всюду защищаю Лиду, ибо мы сработались с ней неплохо.
На этой неделе получили письма от Полины, Клавы и деньги за квартплату. Чувствуется, что «на большой земле» жизнь становится все тяжелее и тяжелее. Теперь не они о нас беспокоятся, а мы о них.
Сегодня видел страшный сон о Алике, после чего все меньше становится надежд о их нахождении. я все больше убеждаюсь, что в жизни можно все забыть, но детей никогда.
Вот почему-то стал все чаще вспоминать о Сереже, и становится так его жаль, что иногда украдкой от Маруси плачешь.
Не понимаю, что за политика у нашей администрации. Когда тока нет, то сидим в цеху «баклуши бьем», а вот 17 числа и ток был, а мы все работали по уборке двора. А вот два последних дня опять нет электроэнергии, и все стоят на простое.
Последние дни апреля на заводе не было электроэнергии, и вот 28 числа дали ток. Зато мне три дня пришлось работать по двое суток, не выходя с завода. И благодаря честному отношению к работе основных рабочих программа все же была выполнена, за что отдельные работники цеха, в том числе и я, были премированы деньгами. В этот праздник никаких торжественных собраний и вечеров не было.
Первого мая с утра начался артобстрел, который продолжался в течение целого дня с небольшими перерывами.
Затем мы в 10 часов покушали, а покушать было чего, к празднику дали всего понемногу. В 12 часов пошли гулять. На улицах народу весьма и весьма мало, можно сравнить с деревней. Взяли билеты в кинотеатр «Молния» на кинокартину «Леди Гамильтон», но с половины сеанса пришлось уйти, так как не было тока.
Вечером ходили в Выборгский дом культуры, где танцевали, а после слушали концерт «По родной земле». Концерт не досмотрел, оставил Марусю с Женей Михайловой, а сам ушел на дежурство в завод. Но на дежурство попасть не мог, так как на меня и на моих дежурных не спустили пропуска. Пришел домой, Маруся уже дома, лежит в постели, читает книгу. в этот день мы получили поздравительные телеграммы от Марии и Славика. Интересно то, что он Марии в течение всего периода мы не получали ни открыток, ни писем, ни телеграмм. И вдруг получаем поздравление с праздником. Вот надо было бы ей написать письмо, а адреса ее так и не узнать. Послали письмо на Васильева, может быть, он ее найдет.
Весь день первого мая погода была плохая, дождь менялся со снегом.
Сегодня целый день полол свой огород в Удельном парке, вскопал 60-65 м2. Вечером ходили в кино в к<ино>т<еатр> «Молния», смотрели кино «Леди Гамильтон». Погода была теплая.
10 числа к нам на завод приехали наши старые рабочие из Уральска – Комаров, Пятеркин и др. Это говорит о том, что в Ленинграде жизнь становится лучше, но не всех пускают в город.
Выходные дни и вечера уделяем внимание обработке огорода. Завтра Маруся поедет сажать свеклу, а в выходной день посадим остальное.
Вчера получили от мамы письмо, она всячески старается приехать к нам, но въезд в город еще не разрешили. Я о ней так же соскучился, как и о на о мне.
Сегодня получили открытку от Леонова Володи, которого считали давно погибшим.
Сегодня воздушная тревога началась в 6 ч. 50’ и окончилась в 15 часов. Воздушная тревога сопровождалась артобстрелом, от которого много было жертв.
Вчера на ВУПе сдавали зачеты по военному делу по следующим дисциплинам:
Стрельба из мелкокалиберной на 25 мет<ров> из 30 – 24
Винтовку
Переползание по-пластунски 30 мет<ров> 34 сек.
Штыковой бой
Гранаты РГД и Ф-1
Метание гранаты 39 мет<ров>
Преодоление полосы препятствий
Противогаз
Бег 1000 мет<ров> в полной боевой выкладке 3 мин.
По всем дисциплинам сдал на отлично.
Работать на заводе приходится с большим напряжением. Работаем больше до 20 часов, а вот сегодня вышел с завода в 21 час.
На заводе получил килограмм картофеля для посадки на огороде, так что огород все расширяется и расширяется.
Жизнь вступила более или менее в нормальное русло. Хоть на заводе работаем по 10-12 часов, но когда человек сыт, то можно работать и по полсуток, тем более в военное время. Самое страшное в жизни – это голод и медленная смерть, что мы переживали в течение года.
У Кости еще одна неприятность — по партийной линии получил взыскание и, говорят, могут послать в штрафной батальон, что весьма неприятно. Все свободное время так же уделяем обработке огорода. еще посадили 105 штук картофеля, 1,5 кг. Труды затрачены большие, как они только окупятся, это еще не известно.
Вчера получили два письма, одно из детдома, в котором находится Рита, а другое от Марии Кузнецовой. В своем письме Мария горит желанием приехать в Ленинград, но этого сделать еще невозможно. В данное время везде, наверное, «сладко».
Погода стоит не летняя, часто идут дожди и холодно. На огороде еще ничего не взошло.
Характерно для летнего периода то, что 28 мая шел снег, температура воздуха дошла до 0о. Такая погода подействовала на огороды, на которых все было засеяно. В армии еще одно политическое событие – ликвидировалось в подразделениях помполитство. Вот Костина судьба сейчас в неизвестном состоянии, очевидно, его должны перевести в другую часть.
С 1 по 20 июня проходит перерегистрация всего мужского населения в Ленинграде. Я уже эту перерегистрацию «прошел», мне, наверное, придется работать на з<аво>де до окончания войны, хоть мне не совсем желательно отсиживаться на заводе в то время, когда отдельные мои товарищи давно уже лежат за благо Родины. А самое главное, если бы я был на Ленинградском фронте, то я жил и боролся с одной целью – как можно скорей дойти до Новоселья и найти детей.
4/VI ходил в театр им. Горького, смотрел постановку «Дорога в Нью-Йорк», а 6/VIв Выборгский дом культуры, смотрели «Фронтовой цирк».
В городе уже стали выдавать медали «За оборону Ленинграда». На моем участке первый получил Финкельштейн.
15 мая на заводе выдавали медали «За оборону Ленинграда». Большинство рабочих получили эти медали, хоть и не все имели заслуги для получения медалей. В тяжелый период многие старались убежать с целью спасти свою жизнь. а когда положение улучшилось, то эти «герои» стали кричать о своих заслугах. к этим людям относятся Шлягман, Корничкин, Рашкин и др. Я же в течение всего тяжелого периода, да и до последнего дня не имел ни одного прогула и больничного листка, а также большие труды вложил в организацию производства своего участка, как то: полное освоение и составление тех<нологических> процессов на ППД, изготовление приспособлений (освоение и внедрение тралов, изготовление «Walterow» и т. д. Большие мои труды вложены в производство, и все же меня обошли награждением медалью. Эта такая несправедливость, о которой во все горло говорят рабочие, знающие меня.
Я в свою очередь написал заявление об освобождении меня от стар<ших> мастеров, и меня не освобождает директор, а также и Балашов, дорожат мною. Но отношение ко мне со стороны общественных организаций пренебрежительное, это потому, что я не вступаю в партию.
Моральное состояние мое окончательно подорвано, это должно отразиться на производстве, которое требует большого внимания, а при таком отношении ко мне я не могу работать энергично. В общем, Румянцев, Терентьев, Кунак и др. сволочи и жулики, это я убедился в период тяжелой жизни. Руководители з<аво>да пользуются мебелью эвакуированных. Я добиваюсь одного – уйти от такой среды, но добиться трудно.
Вчера Костя уехал на Большую землю, вероятно, в Среднюю Азию. Теперь мы с Марусей остались в Ленинграде вдвоем. Но кажется, и мы долго жить вместе не будем, ибо такова обстановка.
На работе напряженное положение. Цеху дали новый заказ – изготовление штыков в количестве 1000 шт. до 1 июля. Работаю по три смены, т. е. 36 часов, ни минуты отдыху. Меня даже Балашов не отпустил на военный сбор. Я чувствую, что Балашов дорожит мною как мастером и ни в коем случае не отпустит из цеха. Надо сказать, что с ним гораздо легче работать, чем это было при Атаяне и Слатине.
С выполнением штыков справился хорошо, Балашов весьма доволен моей работой.
Сейчас нахожусь на командирском сборе, который продолжится три дня.
На огороде давно не был, весь огород запустил.
4/VII ходил в драматический театр, смотрел постановку «Слуга двух господ», вечером ходили с Марусей в ВДК, где слушали концерт джаз-оркестра КБФ.
Наш завод в скором времени, очевидно, перейдет на работу по ремонту торпед, для этого посылают Ханутина в командировку в города Уральск и Куйбышев, откуда он должен привезти квалифицированную рабочую силу по торпедам. Через Ханутина мы послали письмо Шуре, чтобы он через Ханутина <устроил> приезд мамы в Ленинград. В свою очередь, Шуре мы не советуем приезжать сюда, ибо положение у нас еще тяжелое. Хотя в газетах и пишут, что блокада прорвана, но город и жители его не чувствуют снятия блокады. Город так же подвергается арт. обстрелу и воздушным налетам. С продуктами все еще тяжело. Вот с 1 по 4/VII я был на командирском сборе и питался только картошкой, без всяких дополнительных талонов и убедился, что этот полк полуголодный.
Сегодня с Колесником ходил для встречи с одним из работников из Особого отдела. Но встреча почему-то не состоялась, хотя мы ждали целый час.
Последние две недели погода стоит дождливая, нет такого дня, чтобы не шел дождь. питаться ходим с 1 числа в рационную диетическую столовую – это новая форма питания после диетстоловой.
Завтра идем в ВДК слушать концерт мастера эстрады Егоровой.
Высадка десантов союзных войск на итальянском острове Сицилия дает некоторый толчок к открытию второго фронта в Европе, а с открытием второго фронта будет близок конец всем нашим мытарствам.
Вот уже 25 месяцев как мы находимся в ежедневном напряженном состоянии. И редкие дни пройдут спокойно от воздушных тревог и артобстрела. А если не бывает воздушных тревог, зенитки все равно ведут огонь по одиночным самолетам, которые зачастую летают на больших высотах над городом.
Я жду не дождусь, когда меня возьмут в армию. В данное время мне настолько безразлично, где работать – в заводе или в армии. О спасении детей почти нет никакой надежды. Вот уже идет третий год, как я ни на минуту не могу забыть о них, и я уверен, что до окончания войны мы ничего не узнаем о них, а конца войны не видно, так же, как и
Вот от такой большой семьи и родных, живших в Ленинграде, мы остались в городе одни с Марусей. И никогда мы не изъявляли большого желания эвакуироваться в целях спасения своей жизни, очевидно, нас здесь держала близость Алика и Юры. Хотя мы и сидели в эшелоне, но питались надеждой, чтобы нас не отправили. Интересно то, что каждый из родных и знакомых пишет нам письма и всячески просит нас, чтобы мы сохраняли им жилплощадь и их имущество. Выходит, что нам с Марусей бегай по жактам и квартирам и карауль комнаты. Надо полагать, что по приезде всех в город нами многие будут недовольны. Но должны понять, что после 12-тичасовой работы нет времени куда-нибудь идти.
В заводе прекратили давать «флотские» талоны. На пайке сидеть голодно, он еще весьма мал и голоден.
Сегодня день моего рождения, исполнился тридцать один год. Ну, мои именины проходят как обычно никем не помянуты. Маруся уехала в Левашово в подсобное хозяйство, наверное, завтра привезет оттуда молока, которого в этом году еще не пробовали.
Вчера невероятный был день за все время Отечественной войны. Немец начал обстреливать из дальнобойных орудий город с раннего утра и до позднего вечера. Так что в городе в течение всего дня стояла сплошная канонада. Начались первые разрывы снарядов в 4 часа утра. Сперва обстрелу подвергались район Финляндского вокзала, Литейного моста, Лесного. Потом начал обстреливать Охту, район Смольного и ряд других мест. В 12 часов я ехал на велосипеде с огорода, и мне казалось, что я еду по линии фронта, а немец ведет артподготовку для атаки. По улицам ходить было невозможно, да и не пускали. Но нам надо было идти в театр Музкомедии, смотреть оперетту «Перикола». И вот в 15-30 часов диктор объявляет по радио, что обстрел прекратился и движение по городу восстановлено. Мы выходим из дому, садимся на трамвай № 30, доезжаем до Боткинской ул<ицы> и дальше трамваи не идут. Тогда мы на трамвае № 9 через Петроградский р-н доезжаем до пл. Лассаля. Не успели мы сесть в трамвай, как начался опять обстрел. Начало спектакля должно быть в 17 часов, но ввиду обстрела его переносят на неопределенный час. Хотя обстрел и продолжался, но диктор известил по радио, что обстрел прекратился. После этого начали пускать в театр, и спектакль начался в 19часов. Вышли из театра, обстрел уже прекратился, после чего мы спокойно доехали на трамвае домой.
А 16 числа в 7-45 часа, хотя тревоги и не было, но над городом летал один самолет и по нему так сильно стреляли, что осколки от гранат падали как град. Хоть ленинградцы и обстрелянный народ, но все же некоторые людишки показали еще раз свою трусость. Особенно выделялся Шлягман.
Сегодня с 18 часов и до 20 часов шел сильный дождь, сопровождавшийся громом и молнией. Да последнее время нет такого дня, чтобы не шел дождь.
Сегодня у меня выходной день, т. к. в субботу я работал. Подвожу итоги обстрела нашего района из дальнобойных орудий. Первый выстрел произошел 23/VII в 22-40 часа, как только я приехал с огорода и лег спать. Снаряды рвались в округе нашего з<аво>да и окружающих мостов и кораблей. Так что разрыв снарядов происходил в течение всей ночи с интервалами 15-20’, а иногда 15-20’ шел беглый огонь. Ну, и, конечно, всю ночь мы не спали. В 7-30 часа я пошел на работу, и притом же я был ответственным дежурным по цеху. На з<аво>де был выходной день, на участке у меня работали: Корничкин, Симкин, Финкельштейн, Усачева. На фрезерном: Мухин, Зайкова. На токарном: Мазаев, Комиссаров, Старшая и я ответственным мастером. В 9 часов два снаряда попадают в третий цех, потом по снаряду в 4-ый и в 8-ой цеха. В 11-45 часа прибегает Маруся ко мне и говорит, что дом наш полуразрушен, т. к. в 6-ти м напротив наших окон упал снаряд. Прихожу домой, в комнате полно стекол, щепок, штукатурка и осколки от снаряда, пробит буфет. Но Маруся в это время была на кухне, благодаря чему спасла свою жизнь. После мы пошли в столовую, в это время снаряд падает у первого цеха и убивает Епифанова и Киричникову насмерть. Осколками сильно повреждены станки в I-ом цеху, электрооборудование и продукция. Но на счастье в это время все ушли в столовую из цеха. Потом снаряды рвались у ремесленного училища, семь снарядов на Сахарном переулке и в ряде других мест. Так что в округе стояли сплошные разрывы. Домой нельзя было пройти, с завода не выпускали. Я стоял у цеха и безразлично смотрел на окружающее. После одного близкого разрыва снаряда от здания полетели кирпичи, и мне сильно ушибло кирпичом спину, тогда я пошел в цех, где и сидел до 7-ми часов вечера. Домой пришел в 7-15 вечера. Маруся немного прибрала в комнате. Но все равно в комнате находиться было невозможно, потому что снаряды продолжали рваться на Сахарном переулке, в больнице К. Маркса и кругом по окрестности. Дом близок был к обвалу. В эту ночь мы не спали ни минуты. В 5 часов утра два снаряда рвутся в третьем цеху в 20-30 метрах от нас. В 7 часов идем на з<аво>д. Приступили к работе. До 17 часов работали, хотя обстрел и продолжался. Но в 17 часов все покинули рабочие места и ушли в бомбоубежище, т. к. снаряды рвались во дворе, и находиться в цеху было опасно. В бомбоубежище просидели до 22 часов, после небольшого затишья разбежались все по домам. Но эту третью ночь мы, хотя не спали, но все же лежали в постели, хотя обстрел и продолжался, были настолько усталыми и переутомленными, что для нас было все безразлично. вот сейчас пишу в эту тетрадь, а снаряды так же со свистом и визгом летят и убивают мирных жителей, но уже не нашего района, а, очевидно, Петроградского. Вот на протяжении двух лет мы находимся в таком напряженном состоянии.
Хотя и опасно и тяжело жить в Ленинграде, но все же покинуть его я не могу, ибо близость моих детей Алика и Юры приковала к этому месту. А по мере возможности я приложу все усилия к розыску их, а сейчас пока нет этой возможности, ибо немец сковал своими войсками город так, что из него при всем желании не выберешься. Но я думаю, что недалек тот день, когда наши войска сломят силу гитлеризма, об этом говорят успехи наших войск на Орловско-Курском и Белгородском направлениях и успехи союзников на о. Сицилия.
Обстрелы становятся настолько усиленные, что находиться дома весьма опасно, мы решили переночевать у Полины. В нашей округе дома разрушаются от арт. обстрела настолько быстро, что идешь с работы домой, и вокруг стоят только одни развалины. Арт. обстрел сопровождается иногда воздушной тревогой.
С 10-го числа с<его> м<есяца> я внезапно исчез с завода до 14 числа, и эти дни меня усиленно разыскивали, даже Маруся не знала, где я был. За эти дни с 10-14 числа я много почерпнул нового, занимался в ………..группе, о существовании которой весьма мало кто знает.
Состояние здоровья моего за последнее время сильно ухудшилось, особенно на почве нервного расстройства. Вчера в третий раз со мной случился нервный припадок, в котором Маруся только что убедилась. Но до этого я от нее скрывал, не хотел, чтобы она знала о моей болезни.
С 19 по 20 числа были на лесозаготовках в Левашово. По норме надо было выработать 6 mt3, из них 2 mt3 себе, а 4 mt3 заводу. Вот на такой «барщине» мы работали два дня, норму выполнили. Так что нам с Марусей завод должен доставить 4 mt3, если не обманут, а обмана можно ожидать, это свойственно всем организациям в данное время.
Завтра Маруся именинница, вчера привезли из Левашова 5 литров молока, я думал, что она устроит именины, а она почти больше половины раздала соседям. Так что из 5 литров я выпил только 5 стаканов. А поэтому наши именины сорвались. Молоко брали по 80 руб. литр.
Вчера и сегодня я находился на станции Песочная у Павлова, с ним ходили в лес за грибами. Привез грибов целую корзину и рюкзак, грибов на отбор, хороших привез. Насолили ведро, а банки замариновали и немного засушили. Только беда в том, что Маруся приготовить их как следует не может.
30 августа получили от Кости письмо, в котором он сообщает, что у него случилось несчастье – его обокрали, а посему он просит прислать как можно больше ему денег. Заняли 1500 руб. и отослали ему.
31/VIII с. г. получили письмо от Клавы из Коломны, в котором она обижается на нас, что мы не платим за их комнату квартплату. Но не знаю, откуда она получает такие сообщения, в то время как мы заплатили за их комнату за весь 1943 год. И она еще пишет: «Пойми наше положение, в каких тяжелых условиях мы находимся». На эти строки я очень обиделся, я понимаю ваше положение, но никто не хочет понять наше положение. Что Клавдии нужно еще, вся семья в сборе, разве кто сейчас так живет как они? Вот мы сейчас потеряли все, даже комнату так разбомбило, что требует большого ремонта. Выходит, что всем родным угол сохраним, а свой потеряем.
В общем, мы с Марусей на положении Краевых из романа «Цыган Яшка», может быть, близок для нее тот день, когда она потерять может и меня. Ради детей можно пожертвовать и собою.
Сегодня по радио сообщили о капитуляции Италии, а также о взятии нашими войсками всего Донбасса. Эти сообщения вкоренили уверенность в народе в скорой победе союзных стран.
Сегодня во время военных занятий мне орудием отдавило ногу, в результате чего сильные боли и опухоль.
На заводе работа идет хорошо. Администрация завода изготавливает себе и подшефным частям «игрушки» — финки, шпоры, <нрзб> пистолетов и т. д. И никто на это безобразие не обращает внимание. Так в военное время эксплуатируют рабочее время.
Вчера с 13 часов начался сильный артиллерийский обстрел, который продолжался до 20 часов. В этот обстрел немец применил новые снаряды — осколочные, зажигательные. От этих снарядов сгорела фабрика «1-го Мая», а также сильно пострадал Кировский пр., ул. Деревенской бедноты, набережная Фокина и другие близлежащие места. Так что мы с Марусей считали, если нас не убило в период обстрела с 23 по 31 июля, то в этот день должны бы нас окончательно прикончить. В этот день три часа сидели в бомбоубежище, а после стали спешно разбегаться по домам.
Маруся хорошо отделала комнату. Сама штукатурила потолок, вставляла стекла, связала рамы, покрасила окна, потолок, печку, двери, кухню. В этой работе она превосходит меня. После всей разрухи от артиллерийского обстрела комната стала похожа на настоящий домашний уют. Только надолго ли навели такую чистоту в квартире? Если будут продолжаться такие же артиллерийские обстрелы, то не только дом не устоит, но и мы-то не уцелеем. Завтра с Марусей поедем убирать овощи с огорода, которые не успели еще утащить.
Погода стоит теплая и сухая. Но неприятно то, что наступает темнота и опять окна надо задраивать шторами, сохраняя светомаскировку.
В сентябре месяце надо отметить, что немец интенсивно обстреливает горд, без исключения все районы. а поэтому мы подвергаемся ежедневной опасности. Но вот в авиации они стали гораздо слабее, об этом говорят те факты, что в августе месяце было объявлено всего только две тревоги, а в сентябре ни одной. А были месяцы, когда тревога объявлялась почти ежедневно, да в день по нескольку раз, как, например, январь, май, июнь.
Вчера в ВДК смотрели спектакль Островского «Без вины виноватые». Незнамова играл народный артист Чесноков. Этот спектакль произвел потрясающее впечатление на зрителей. Особенно во время диалога Кручининой с Аннушкой и монолога-тоста Незнамова большинство зрителей рыдали. Да это и понятно, почему так подействовала на зрителя эта постановка. Ведь нет такой семьи, чтобы не потеряла кого-нибудь из родственников или своих детей.
С появлением на сцене Незнамова передо мной появлялся образ Алика, который также может проклинать родителей.
24 числа ездили на практические стрельбища из пушек на полигон. Результаты моего взвода были хороши, за что получил благодарность от командования полка.
На производстве царит полный бедлам, хотя формально программа ежемесячно выполняется, но после этого вся продукция возвращается опять в цех и начинаются всевозможные исправления. Подвергались исправлениям парованы, МТУ, <нрзб> планки. А вот сейчас вернули всю продукцию годовой программы клинового зажима, его снова разрезали на фрезерных станках, подвергается вторичной сварке и слесарной обработке. Это выходит, что работники цеха № № 1 и 6 проработали полгода впустую. И никто из администрации этого безобразия не видит.
Сегодня ходил на свидания к работникам ……………… Они неправильно рассуждают, разграничивая политическую работу от хозяйственной.
11-12-13 числа мы подвергались интенсивному арт. обстрелу. приходилось сидеть в бомбоубежище по 2-3 часа.
Особенно неприятное явление было, когда у Литовского моста снаряд попал в трамвай маршрута № 9. Из двух вагонов пассажиров ни одного в живых не осталось.
Дровами на зиму запаслись хорошо. Вчера привезли 5 mt3 да еще от жакта дадут 1 mt3 и осталось от прошлой зимы 1 mt3.
Все эти дни все районы города подвергаются сильному артиллерийскому обстрелу. В течение дня приходится по нескольку раз из цехов бегать в бомбоубежище. Многие ленинградцы в своих письмах пишут, что желают приехать в Ленинград, ибо там тяжело им жить. Но если на Большой земле тяжело жить, то нам опаснее для жизни здесь жить.
Сегодня ночью была воздушная тревога. Немецкие самолеты сбрасывали листовки, на которые население не обращает никакого внимания.
16 числа с. г послали Насте посылку.
Вчера получил медаль «За оборону Ленинграда», это не является правительственной наградой, как многие понимают. Этой медалью отличают граждан, переживших все трудности в блокированной городе.
20 числа я имел беседу с представителем РК ВКП (б), которому высказал о всех творящихся безобразиях на производстве. Не знаю, какие будут от этого результаты.